Сибирское бремя: Просчеты советского планирования и будущее России

Статистикой царских времен подтверждается факт, что такая массовая миграция в степные районы с плодородными почвами и продолжительным сельскохозяйственным сезоном придала импульс росту численности населения страны. Согласно официальным документам Российской империи, в период с 1809 по 1887 год посевные площади в России возросли на 60 процентов⁹. С 1858 по 1897 год численность населения в европейской части России почти удвоилась, увеличившись с 68 до 125 миллионов человек¹⁰. Несмотря на то, что урожаи зерновых в России оставались низкими, заселялись и возде-лывались все новые и новые земли, что, в свою очередь, позволяло содержать и кормить все большее количество людей. В 60-х годах XIX века темпы роста численности российского населения были особенно высоки в сельских местностях центральных губерний (древняя Московия) и на новых землях Черноземья¹¹. В центре Черноземья концентрация населения и количество крупных крестьянских хозяйств были выше, чем в остальных регионах России. Там же быстро росли многочисленные административные центры и города (Харьков, Воронеж, Курск и Саратов). В итоге присоединение новых земель за пределами Московии и последующее изменение в распределении населения России, судя по всему, позволили преодолеть первоначальные недостатки географии и неудачного расположения Москвы. Однако, к сожалению, на этом история не заканчивается. В конце XIX века жители России продолжали перемещаться. На сей раз они отправились на территории с более суровым климатом и с еще более бедными почвами, чем в древней Московии, — на Урал и в Сибирь.

«Изобилие пространства»

К 80-м годам XIX века целины в Черноземье почти не осталось, и растущему населению России стало не хватать свободных пахотных земель. Страна стремительно приближалась к ограничениям, предсказанным Томасом Мальтусом в его известном очерке 1798 года «Опыт о законе народонаселения»¹². Мальтус предвидел резкий рост численности населения во всем мире, который превысит возможности всех сельскохозяйственных угодий земли обеспечивать людей продовольствием. Он задал задачу европейским политическим мыслителям XIX столетия, изучавшим рост численности народонаселения и территориальные возможности. В течение полувека, предшествовавшего Первой мировой войне, большинство европейских стран были заняты поиском способов, которые позволили бы справиться с перспективой перенаселения. Те, кто не мог увеличить свою территорию путем аннексии или колонизации, надеялись справиться с этой проблемой путем регулирования роста численности своего населения и адаптации его под имеющиеся возможности. Набор альтернатив включал в себя поощрение эмиграции, увеличение производительности сельского хозяйства, а в некоторых случаях и популяризацию государственных образовательных программ по снижению рождаемости (что предлагал сам Мальтус). Между тем Германия, Великобритания, Бельгия и Нидерланды успешно опровергали так называемый «мальтузианский софизм» — тезис о том, что население обречено на перерасход ресурсов, — путем внедрения интенсивных сельскохозяйственных методик и ускоренной индустриализации. Другие европейские страны, такие как Австро-Венгрия, Италия и Ирландия, поощряли эмиграцию из своих перенаселенных городских регионов — главным образом в Северную Америку. В результате с 1870 по 1914 год эмигрировало почти 25 миллионов человек¹³.

У России, однако, был другой выход. Благодаря «изобилию пространства» у нее еще имелось много земли для освоения в рамках собственных границ¹⁴. Поэтому она открыла доступ к территориям, расположенным за пределами Черноземья — на Урале и в южной части Сибири, — разрешив заселять и обрабатывать их. Бескрайние евразийские степи были, по сути, российской собственной «Северной Америкой». Ричард Пайпс писал в работе «Русская революция»: «Российские граждане не мигрировали в другие страны». Вместо этого «они предпочитали колонизовать свою собственную страну»¹⁵. Это весьма примечательно, поскольку означало, что в XIX и начале XX столетия России удавалось избегать «мальтузианских ограничений», прибегая к территориальной экспансии. Ей не надо было сдерживать рост численности своего населения.[14]