Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

В июне 1923 года в Литву и Польшу отправился чекист Андрей Федоров, выступавший в роли члена ЦК ЛД Андрея Мухина. Он потребовал личной встречи с Савинковым, но ему отказали. Вместо этого в СССР «на разведку» послали резидента савинковской организации в Вильно Ивана Фомичева. В Москве чекисты устроили для Фомичева отличный спектакль. Его привели на «заседание» ЦК ЛД, в котором принимали участие четверо чекистов и один настоящий контрреволюционер, которого арестовали сразу же после ухода Фомичева. Ему устроили встречу с «главой ЛД Никитой Твердовым», роль которого сыграл сам глава КРО ОГПУ Артур Артузов! За границу Фомичев вернулся окрыленным и восхищенным, да к тому же еще с целой пачкой «важных документов», касающихся как положения дел в СССР и в Красной армии, так и программных установок, и структуры ЛД.

ЛД настойчиво требовали личной встречи с Савинковым. Посоветовавшись со своим окружением, он в итоге решил принять их представителя. На встречу с Савинковым отправился Федоров-Мухин. Переговоры проходили в савинковской квартире в Париже, причем из соседней комнаты их подслушивал еще один человек. Ему Мухин не понравился сразу.

Затем было еще несколько встреч. Савинков колебался. Ведь раньше он ничего не слышал об ЛД, а организация, по словам ее посланца, была весьма мощной. Савинков решил послать в СССР человека, которому он доверял как себе самому. Это был уже упоминавшийся полковник Сергей Павловский («Серж»). Человек исключительной храбрости, он отличался такой же исключительной ненавистью и жестокостью по отношению к большевикам.

Павловский отчаянно скучал в Париже «без настоящего дела» и предлагал Савинкову различные «боевые» проекты. Что касается Рейли, то он относился к нему с осторожностью. «Напрасно Вы думаете, что я на нем поставил крест, — писал он о Павловском Савинкову 22 ноября 1922 года. — Напротив, я, при известных обстоятельствах, могу себе представить его в качестве идеального исполнителя. В Берлине он уж маху не дал бы[79]. Но, предназначая ему роль исполнителя, я бы с него глаз не спускал. Эти “смятенные и алчущие правды души” крайне интересны, но никогда не будут иметь моего полного доверия… Мне нужно попроще, побольше вроде большевистской психологии, которая не смятенная, а просто прет. В том-то и вся беда, что большевики, по-видимому, монополизировали “прущую” психологию, а нам оставили людей с мятущейся. Не представляю себе, какие планы С. П. мы можем сейчас выполнить, не имея денег…» Как показало будущее, Рейли был прав.

Именно Павловский подслушивал переговоры Савинкова с Федоровым-Мухиным. О своих сомнениях он рассказал Савинкову. «Вождь» задумался, а потом поручил Павловскому разыграть соответствующее представление. Тот пришел ночью в отель к Федорову и, угрожая ему револьвером, потребовал признаться в связи с ОГПУ. Однако Федоров хорошо готовился к операции и не исключал подобных проверок со стороны савинковского окружения. Он возмутился и написал Савинкову письмо, в котором, изобразив оскорбленного русского патриота, выразил сожаление, что вообще решил не иметь с ним дела. Более того, Федоров напомнил Савинкову о крайне болезненном эпизоде его биографии — вот, мол, он когда-то не смог распознать провокатора в Азефе и с тех пор, очевидно, склонен подозревать в измене и честных людей. Савинкову пришлось это стерпеть и извиниться.

Посылая в Москву Павловского, он рассчитывал, что критическое отношение полковника к московским коллегам пойдет на пользу. Значит, рассуждал он, «Серж» сможет более выпукло отметить слабые или даже подозрительные места в деятельности и поведении представителей ЛД. Кстати, Савинков решил не информировать ЛД о том, что посылает в СССР своего нового представителя. Так, считал он, будет надежнее.

* * *

Павловский с готовностью взялся за «настоящее дело». Нелегально перейдя 17 августа 1923 года польско-советскую границу и убив при этом красноармейца, первым делом он организовал вооруженную группу и занялся эксами, то есть грабежами, в Белоруссии. Группа Павловского, например, ограбила в поезде артельщика, который вез в портфеле зарплату, убив при этом трех человек. Затем ими были убиты еще несколько «советских агентов». Вспомнив, наконец, о своем основном задании, Павловский 13 сентября он сел на поезд в Могилеве, 16-го приехал в Москву, там связался с Шешеней, а 18-го прямо со встречи с ЛД отправился на Лубянку. Чекисты не стали с ним долго возиться и предложили ему на выбор два варианта: либо его расстреливают немедленно, так как (против этого не смог возражать даже сам Павловский) он своими действиями по отношению к советской власти не заслужил ничего другого, либо он сотрудничает с ОГПУ. Павловский сломался. Он выбрал второй вариант и написал Савинкову письмо. Правда, попытался при этом схитрить и дать понять, что он арестован.