Сидни Шелдон. После полуночи

– Ну да. Тебе понадобится новая фамилия. Несколько новых фамилий, чтобы ты могла спокойно путешествовать. Водительские права, кредитные карты, наличные. В качестве Грейс Брукштайн ты дойдешь только до первого полицейского.

– Откуда мне взять водительские права? Или кредитную карту? Это невозможно.

– И это говорит женщина, которая собирается сбежать из Бедфорд-Хиллз? Не забивай себе голову, Грейс! Предоставь все мне!

Карен предупредила, что придется рассказать «кое-кому из девчонок» о плане побега, чтобы достать все необходимое. К ужасу Грейс, оказалось, что «кое-кто» – почти все заключенные Бедфорда. Подделать кредитную карту и водительское удостоверение – это вам не хухры-мухры! Карен пришлось просить помощи у всей тюрьмы. Заключенные, работавшие в офисе начальника тюрьмы, в библиотеке и компьютерном зале, целыми днями печатали, колдовали в фотошопе, ламинировали. И каждая рисковала своим будущим ради того, чтобы помочь Грейс и стать частью Великого Побега.

Единственными, кто ничего не подозревал, были охранники и Лайза Холлидей. Сомнительно, чтобы Лайза донесла на Грейс: влиятельные заключенные могли как угодно издеваться над более слабыми, но всякий «стук» считался табу. И все же Карен боялась рисковать.

Грейс, хоть и благодарная за помощь, нервничала:

– Слишком многие знают.

– Они не «многие», – поправила Карен. – Они – твои друзья. Им можно довериться.

Доверие.

Слово из другой жизни. С другой планеты.

Утро вторника выдалось пасмурным и холодным. Ночью Грейс почти не спала. Ее преследовали голоса.

Ленни:

«Что бы ни случилось, Грейс, я тебя люблю».

Джон Мерривейл:

«Не волнуйся, Грейс. Слушайся Фрэнка Хэммонда, и все будет хорошо».

Карен:

«Если тебя поймают, то пристрелят. Без лишних вопросов».

За завтраком Грейс не прикоснулась к овсянке.

– Тебе нужны силы, – покачала головой Кора. – Съешь что-нибудь.

– Не могу. Меня вырвет.

Темнокожая женщина прищурилась:

– Я не прошу, Грейс. Приказываю. Тебе нужны силы, девочка. Соберись. Сегодня я из-за тебя рискую шкурой. И мы все тоже. Ешь!

Грейс стала есть.

– Уверена, что ты в порядке, Грейс? Может, тебе следует прилечь?

Наступил полдень. Старшие чины из департамента исправительных учреждений должны были прибыть в половине первого. Целое утро заключенные и сестры милосердия приводили в порядок столы и игрушки, развешивали детские рисунки, расставляли поделки из глины, стараясь, чтобы помещение детского центра выглядело как можно лучше. Если делегации понравится, бюджет может быть увеличен. Или по крайней мере не урезан.

Грейс, как всегда, работала на совесть, но сестра Агнес тревожилась, глядя на ее зеленоватое, осунувшееся, болезненное лицо. Всего минуту назад, потянувшись к верхней полке, чтобы выровнять книги, та покачнулась и едва не упала в обморок.

– Все хорошо, сестра.

– А мне так не кажется. По-моему, тебя не мешало бы осмотреть в лазарете.

– Нет!

Грейс почувствовала, как от паники пересохло горло. Только не сегодня! Что, если они продержат ее весь день?

Кора права. Нужно собраться. Взять себя в руки.

– Я просто немного обезвожена, вот и все. Можно стакан воды?

Сестра Агнес пошла за водой, а Грейс тем временем пощипала щеки и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. К тому времени как вернулась монахиня, она уже выглядела немного лучше.

Лайза Холлидей с подозрением наблюдала сцену из дальнего угла комнаты.

– Что это сегодня с леди Брукштайн? – спросила она одну из матерей, молодую чернокожую женщину, совсем недолго пробывшую в Бедфорде. – Ведет себя как-то странно даже для такой психованной, как она.

– А ты как бы вела себя на ее месте, если бы собиралась смыться отсюда? – бросила девушка. Одного взгляда на лицо Лайзы было достаточно, чтобы понять, какую ошибку она совершила. Но было поздно.

– Что ты сказала?!

– Ничего… я просто… Сама не знаю, что несу. Ходят какие-то безумные слухи.

Лайза Холлидей угрожающе приблизила лицо к лицу девушки:

– Говори.

– Пожалуйста… я не должна была болтать. Кора убьет меня.

– Говори все, или я позабочусь о том, чтобы начальник никогда больше не разрешал тебе свиданий с ребенком.

– Пожалуйста, Лайза.

– Думаешь, не смогу это сделать?

Молодая женщина подумала о своем сыне Тайроне. Ему всего три года. Такой толстенький, игривый, как щенок. Он будет здесь через полчаса. Прильнет к ней. Нарисует картинки, которые она развесит в камере.

Она сказала все.

Ханна Дензел, сведя свои густые брови в одну длинную злобную гусеницу, показывала важным шишкам детский центр.

– Сюда, леди и джентльмены.

Дэнни не любила водить делегации по Бедфорду. Сегодняшний состав посетителей тюрьмы – политики и полицейские чины – ничуть не лучше прежних: благотворители, священники, социальные работники, целая армия назойливых, сующих нос не в свои дела чужаков, наводнявших ее территорию дважды в год и донимавших своими инструкциями и рекомендациями. Никто из них, похоже, не понимал, что все эти грязные бабы – шваль, мерзость и попали в Бедфорд в наказание за совершенные преступления. К чему их спасать?!

При мысли об этом Дэнни брезгливо морщилась.