Сидни Шелдон. Узы памяти

– Не возражаете, если я возьму письмо? Я привожу в порядок документацию Майкла. Есть чем заняться между посещениями. Не поверите, в каком беспорядке находится его квартира.

– О, этому я охотно верю! – усмехнулся Тедди, протягивая ей конверт. – Видела бы ты его спальню в детстве! Выглядела, как обломки «Геспера»[20] после крушения.

Он проводил Саммер вниз и долго смотрел вслед автомобилю.

«Бедное дитя!»

Иногда молодой любви приходится терпеть тяжкие испытания. И потери в таком возрасте действительно невыносимы.

Чем скорее Саммер вернется домой и забудет о Майкле, тем лучше для всех.

Майкл лежал на больничной койке. Неподвижный, почти безжизненный. Трубки шли от ноздрей и рта к вентилятору сбоку. Две круглые электропластины над сосками считывали ритмы биения сердца и передавали на попискивавший монитор у изножия кровати. Среди дорогого оборудования Майкл выглядел белым и оцепеневшим, как алебастровая статуя.

Саммер держала его руку, гладя каждый обмякший палец, будто ребенок – любимую куклу.

– Я здесь, Майкл, – шептала она снова и снова. – Я здесь.

«Я здесь, но где ты, дорогой? Вот вопрос. Все говорят, что ты ушел. Но я чувствую, что ты здесь, со мной. Не покидай меня, Майкл. Пожалуйста, пожалуйста, не покидай!»

Она узнает тайну. Она узнает правду. И тогда, если придется, отпустит его.

Глава 27

Алексия де Вир мрачно листала трехстраничный разворот «Телеграф».

– Видела я и похуже.

– Я тоже.

Сэр Эдвард подал ей толстую стопку утренних газет.

– «Сан» называет вас хромой уткой. «Гардиан» предсказывает, что к Рождеству вы окажетесь без работы. А «Дейли миррор» сравнивает вас с агентом гестапо.

– Разве это не оскорбление чести и достоинства?

– Возможно. Но судебный процесс не поможет вам сохранить работу и не завоюет голоса избирателей. Еще немного, и премьер объявит, что «полностью вас поддерживает». И тогда с вами покончено.

В обычных обстоятельствах Алексия только посмеялась бы. Но сказывалось напряжение последних месяцев. Публичная критика ее полного равнодушия к судьбе сына была неустанной и весьма ядовитой. Вчера вечером вопреки дурному предчувствию она появилась на популярном телевизионном ток-шоу, чтобы обсудить создавшееся положение. На этом настаивал центральный комитет партии, чтобы помочь ей смягчить образ. К сожалению, программа возымела противоположный эффект: и зрители, и критики дружно заклеймили ее званием «холодной» и «бесчувственной».

«Безжалостная» – вот слово, которое произносили чаще других, отчего кровь Алексии закипала.

– Хотелось бы, чтобы объяснили точнее, о чем я должна сожалеть, – пожаловалась она Эдварду. – Или я жалею, но недостаточно?

Большинство газет, уничижительно отзывавшихся о министре, сосредоточились на ее вчерашнем ответе ведущему.

– О чем вы больше всего сожалеете? – спросил тот.

– Я вообще ни о чем не жалею, Дэвид, – резко ответила она. – У меня нет на это времени.

Злобный укус, оттолкнувший от нее последних сторонников.

– Будь я мужчиной, люди прославляли бы меня за силу.

– Весьма возможно, министр внутренних дел. Но вы, к несчастью, не мужчина.

– Совершенно верно.

– Консервативные избиратели ожидают от женщин-политиков определенных материнских инстинктов.

– О, ради всего святого, что за вздор!

– К сожалению, министр, это вздор того типа, который помогает завоевать голоса избирателей, а также друзей в партии. И если бы вы немного сбавили тон, вас бы это не убило, – упрекнул сэр Эдвард. – Особенно если учесть важность сегодняшней даты.

Алексия устало потерла глаза:

– Какой даты?

– Годовщины самоубийства Санджая Патела. Неужели забыли?

«О, черт!»

Алексия действительно забыла. Слишком большой фурор поднялся по поводу ее публичного имиджа. Кроме того, она пребывала в постоянном отчаянии из-за Майкла, о котором думала каждую свободную от дел минуту. А еще и возобновление расследования убийства Дженнифер Хэмлин! Нью-йоркская полиция почти сдалась. Как было и с убийством Билли Хэмлина почти год назад. Впрочем, Алексии казалось, что усилий почти не прилагается. В обоих случаях никто не был арестован. Никому не предъявили обвинения. Разве справедливо, что такая подлая жестокость должна остаться безнаказанной? Но хотя никто не заботился об убийствах Хэмлинов, казалось, мерзкий Пател никак не желает умирать.

Годовщина его смерти всегда была скверным днем для Алексии. На площади собирались толпы протестующих, а некоторые не ленились пойти к ее дому в Челси. В этом году они, вне сомнения, будут настроены еще более враждебно. Почувствовали, что ее политическая звезда закатывается.

«Если они воображают, что силой заставят меня уволиться или признать вину, их ждет серьезное разочарование. Подонки!»

Алексия знала, что рейтинг ее популярности низок, как никогда, и что коллеги хотят от нее избавиться, и среди них не только озлобленный министр торговли и промышленности и его приятели, – все они хороши!