Сидр и Рози

Потому что школа в те дни, дни Психопатки, была, как казалось, создана, только чтобы удерживать нас от улицы и от естественного притяжения полей. Наука Психопатки из дат, сумм и письма представлялась ее собственным изобретением, похожим на угрюмую форму насильственного обучения игре на скрипке, на тюремный труд по обработке пакли или шитью мешков.

По мере того как пролетало золотое время, мы сидели запертыми в клетке, обратившись склоненными спинами в сторону долины. Июньский воздух заражал нас примитивным голодом по запаху трав и чертополоха, который влетал в окна, мы ощущали аромат полей, нас мучили своим зовом кукушки. Каждый звук с воли, влетавший к нам, оказывался резким ударом в солнечное сплетение. Скрип повозок, проходящих мимо школы, позвякивание сбруи, крики возчиков, призывное мычание коров с поместья, бормотание косилки Флетчера, звуки выстрелов охотников на кроликов — все тянуло и дергало наши нервы так, что мы могли бы убить мисс В.

И вскоре-таки пришел тот неизбежный день, когда взметнулся штандарт бунта, когда лопнуло напряжение и объявился герой, чьим именем мы бы охотно назвали улицу. Как минимум, с того дня его имя покрылось славой, хотя в то время мы оказали ему очень слабую поддержку…

Им оказался Спадж Хопкинс, и я вынужден признаться, что мы сильно удивились. Он был одним из тех крупных, рано повзрослевших мальчиков с толстыми ляжками, красными кулаками и лопающейся от напора плоти одеждой, которые созданы для больших просторов. К тому времени почти четырнадцатилетний, крупный даже для своего возраста — во всяком случае, на фоне нашей школы. Видеть его втиснутым в крохотную парту было еще нелепее, чем увидеть вола на пуантах. Учился он трудно; при работе, если работал, он натужно стонал, а чаще бездумно ковырял ножом парту. Мисс В. наслаждалась, подгоняя его, заставляя читать вслух или внезапно задавая ему сложный вопрос, что заставляло его вспыхивать и запинаться.

И пришел великий день; день переливчатого лета, долина за окнами плыла под парусами листвы. Психопатка находилась в самом гнусном расположении духа, и Спадж Хопкинс дошел до края. Он начал корчиться за партой, вращать глазами, стучать ногами и выкрикивать: «Лучше бы она побереглась. Э… Психопатка. Лучше бы ей… Говорю вам…»

Несмотря на его странный вид, мы пока не понимали, в чем дело. Затем он отшвырнул ручку, сказал: «К чертям собачьим», поднялся и пошел к двери.

— Куда же это вы направились, молодой человек, могу я поинтересоваться? — ядовито прошипела Психопатка.

Спадж приостановился и посмотрел ей прямо в глаза.

— Не вашего ума дело.

Мы трепетали от наслаждения, наблюдая за вызовом. Спадж лениво двинулся к двери.

— Сесть немедленно! — внезапно взвизгнула Психопатка. — Я этого не потерплю!

— Ха-ха, — ответил Спадж.

Тогда Психопатка вскочила, как желтоглазая кошка, шипящая и выпускающая в ярости когти. Она догнала Спаджа в дверях и схватила за куртку. Затем последовала позорная сцена тяжелого дыхания и откровенной драки, когда учительница рвала на нем одежду. Спадж поймал ее руки в свои огромные красные кулачищи и, сопротивляясь, пытался изо всех сил удержать ее на расстоянии вытянутой руки.

— Подойдите-же кто-нибудь и помогите мне! — истерично вопила Психопатка. Но никто не шевельнулся, мы молча наблюдали. На наших глазах Спадж поднял ее и посадил на шкаф, потом вышел за дверь и исчез. Последовало мгновение тишины, затем мы дружно положили ручки и начали стучать в унисон в пол. Психопатка оставалась там, где была, наверху шкафа, колотя пятками и рыдая.

Мы ожидали, что последуют жуткие кары, но не случилось вообще ничего. Даже поджигателя беспорядков, Спаджа, не призвали к ответу — его просто оставили в покое. С этого дня Психопатка никогда не разговаривала с ним, никогда не переходила ему дорожку, никогда и ничего не запрещала ему. Он лениво громоздился за партой, колени лезли к самому подбородку, и часто насвистывал что-то себе под нос. Иногда мисс В. кидала на него пристальный взгляд, он лишь мигал. Он был волен приходить и уходить, сокращая время урока по своему желанию.

Но он больше не бунтовал, ситуация изменилась. Психопатку В. сменила новая старшая учительница — некая мисс Вардли из Бирмингама. Эта леди оказалась чем-то совершенно новым в нашей жизни. Она носила яркую стеклянную бижутерию, которая переливалась во время движения, а ее «вот так так!» звучало, как гонг. Но она боготворила пение, обожала птиц и поощряла наш интерес и к тому, и к другому. Она была много спокойнее, чем Психопатка, держала узду свободнее, но энергичнее; и после первого веселого знакомства, удивившись, мы признали ее должный авторитет.