Сигареты и пиво

Я сбросил руку и развернулся, готовясь ебнуть его головой. Мне не нравился этот вечер, и единственный способ че-то исправить было взять какого-нить уебка и отпиздить, чтобы другим было неповадно. Но это был не уебок.

Это была моя Сэл, бить-колотить.

— Ну, — говорит. — Я пришла.

— Че…Чт… — Я настолько охуел, что не мог выдавить ни слова. — Какого хера ты тут делаешь? — спросил я наконец, подойдя к ней вплотную. На лице у нее был целый килограмм штукатурки, а несло от нее, как от расцветающей клумбы. Ну, по крайней мере, хоть пальто застегнуто доверху. Если я чего и не выношу, так это когда чуваки пялятся на ее сиськи. — Говорил же я тебе, чтоб ты сюда не приходила. Ты меня от работы отвлекаешь.

— От работы? Знаешь че, сегодня тут работаю я, такие дела. — И она начала расстегивать пальто, от этого я тут же вконец озверел.

Но я не собирался позволить ей сбить себя с панталыку. — Ты? Работаешь? — говорю. — Не смеши мои тапочки. Ты не работаешь, бля. Я о тебе забочусь. И я те еще кое-что скажу… — и тут я заткнулся, потому что…

Откуда-то зазвучала музыка. Такая музыка, которую, я в «Хопперз» уже лет сто не слышал.

Tie a yellow ribbon round the…[4]

Но заткнулся я не поэтому. Я заткнулся потому что… Ебаный в рот.

Она бросила пальто мне на плечо и пошла к возвышению. И народ уже начал это замечать — они завопили, уступали ей дорогу, а когда она забралась на сцену и начала крутить жопой, их просто оттуда снесло. Когда она повернулась спиной и стала играть застежкой своего желтого лифчика, они в натуре заревели. На меня им было плевать. Но, честно говоря, лучше бы они на меня наезжали, чем пялились на мою бабу, которая теперь повернулась лицом, прикрывая сиськи, а сиськи у нее за последнее время стали сильно больше, надо сказать. Музыка дергалась, как и ее сиськи, когда она убрала руки. Теперь я понял, откуда знаю этот музон, — вечера стриптиза в «Хопперз», давным-давно, когда тут еще Мантоны всем заправляли. Женских сосков тут не видели уже четыре года. Зато теперь их рассмотрели во всех подробностях, пока моя Сэл теребила свои сиськи. А когда она просунула пальцы под тесемки желтых трусиков, я понял, что «Хопперз» сегодня увидит не только соски.

— Эй, — заорал я. — Эй ты, блядь, прикройся и спускайся сюда, быстро. — Но из-за всего этого гама Сэл меня просто не слышала. Я и сам-то себя не слышал. Я закрыл глаза на пару секунд. А когда снова открыл, было еще хуже. Наверное, хуже уже и быть-то не могло. Она наклонилась назад и… Она…

Ну, ее трусики…

А, блядь!

Я ломанулся вперед.

Когда я пробегал мимо Рэйчел, она меня окликнула, но я не мог остановиться. Если бы я остановился, мне пришлось бы посмотреть ей в глаза, а, учитывая все расклады, я вряд ли когда-нибудь смогу это сделать. Я пробежал мимо нее прямо к дверям. И там возникла вторая проблема.

— Ройстон Блэйк? — спросила проблема.

Я поднял глаза на его репу. Потом, вытянув шею, осмотрел его плечи. Ну да, нехуевый такой чувак. Но он тихо-мирно стоял у дверей, как пай-мальчик, ждал, пока его запустят. Так что я не особо напрягся.

— А ты еще че за хрен с горы? — спрашиваю.

— Ты Ройстон Блэйк или че? — спрашивает он. Глаз я его не видел, слишком высоко было. И, если честно, начал слегонца нервничать. Но лицо я вроде узнал. Последний раз, когда я его видел, этот лось был мелким тощим уродом, а это где-то с год назад было. Ну да, я его тогда завернул, потому что выглядел он совсем как мелкий пацан. А мелких мы в «Хопперз» не пускаем. Они могут пойти в «Фуражир», например. Но чувак с тех пор сильно подрос. Теперь это был здоровый бугай, раза в четыре больше себя предыдущего. И слегонца смахивал на Франкенштейна, типа шишковатый лоб, шея как бревно, все такое.

— И че с того, что я Ройстон Блэйк. Чего надо-то?

— Ты обидел моего братишку, — говорит Франкештейн, спокойно так, типа как время мне сообщил.

Я почесал репу.

— Че, правда?

— Ага.

— Где… — я все скреб репу.

— У игровых автоматов.

— У автоматов? Ну я, типа, не…

— Ты ему, типа, два зуба выбил.

— Я, в натуре, не…

— И губу в натуре разбил.

— Да ладно, браток… — но ничего больше я сказать не успел, так сложилось.

Надо было заметить. Уж мне-то точно. Я о чем — если дело доходило до ударов головой, я рулил ситуацией. Ну да, бля, рулил. И тут я просто взял и нарушил первое правило драки головой:

Не позволяй другому ударить тебя первым.

Я размышлял об этом, пока валялся на спине и изучал потолок. Че-то у меня было не так с носом. Я мало че чувствовал, но как-то там становилось тепло. Надо мной возникла башка Франкенштейна, он даже свой здоровенный лоб не наморщил. Посмотрел на мою глотку, потом на нос.

— Блядь, — сказал он, обрызгав меня слюной. — Промазал.

Я увидел, как он слегка двинул рукой. Его кулак…

Я размахивал руками, стараясь убрать от себя этих мудаков. Они навалились со всех сторон, щипались, тыкали меня и толкали. Вам это, небось, страшным не кажется, но я думал о том, что они сделают дальше, поэтому и стал с ними бороться. Началось-то все со взглядов. Сначала они смотрели на меня издалека. Потом с близи. Потом…

Я открыл глаза.