Сигиец (СИ)

Сигиец внезапно застыл на месте. Коротко, не глядя, хлестко ударил Кииса по руке, выбивая из нее пистолет. Плавно качнулся в сторону, уходя от укола острием ножа Вилли в спину и выхватывая свой кинжал. Вонзил его растерянному, не успевшему моргнуть Киису точно в сердце и тут же присел, коротко ударил локтем Вилли в живот и, ухватив того за занесенную для удара руку, перекинул через плечо, с грохотом роняя на грязный пол. Метнув взгляд на недоуменно косящегося на торчащий из груди кинжал Кииса, сигиец протянул к нему руку. Выпавший из руки бандита пистолет подпрыгнул и лег в ладонь сигийца, который взвел большим пальцем курок, направил дуло на лежащего навзничь Вилли.

— Не!.. — инстинктивно вскинул руки Вилли.

Сигиец нажал на спусковой крючок. Щелкнул курок, выбивая искру по крышке пороховой полки, вспухло облако вонючего дыма и грянул выстрел. Вилли вскрикнул, взбрыкнул ногами и широко раскинул руки — пуля с всплеском брызг крови и ошметков мозга разворотила ему левую глазницу.

Когда сигиец шагнул из порохового облака, ошарашенный Томас затрясся в своем закутке за решеткой и попятился к надежной двери в хранилище, протягивая трясущуюся руку к среднему пальцу левой, на который было надето медное кольцо. Ломбардщик, зажмурившись, с силой провернул дешевый камень.

Раздался злой треск. Пахнуло озоном. С потолка сорвалась яркая, ослепительно белая кривая молния, прошибая сигийца насквозь от макушки до пят. Сигийца спазматически передернуло. Томас широко раскрыл рот и издал тонкий писк.

Сигиец медленно задрал голову к потолку, где дымилась выгоревшая пентаграмма, оставшаяся от охранной печати, взглянул на Томаса. Совершенно спокойно. С безразличным, невозмутимым лицом погрозил ему пальцем и отбросил разряженный пистолет. После чего повернул голову к завалившемуся набок Киису, протянул руку. Джамбия шевельнулась, выскочила из раны и вернулся в ладонь хозяина. Труп мягко перекатился ниц.

Самым страшным для Толстого Тома было то, что сигиец почти не издавал звуков. Даже когда перешагнул через мертвого Вилли, Томас не услышал его шагов. И это доконало окончательно.

Ломбардщик истошно, отчаянно завопил и бросился к незапертому хранилищу. Схватился за ручку, потянул на себя тяжелую дверь, но лишь завопил еще отчаяннее и захлебнулся криком, когда шею сдавила наброшенная невидимая петля. Захрипевшего Тома оторвало от двери, протащило по полу обратно к прилавку. Он отчаянно вырывался, пытался дотянуться до дверной ручки, но петля стянула шею еще крепче. Томас начал терять сознание, виснуть на невидимой веревке, но вдруг его с силой развернуло, перегнуло через прилавок и прижало лицом к прутьям клетки. Хватка ослабла, однако рубашку на груди сгребла железная рука.

Толстый Том жадно хватил ртом воздуха и начал бешено вращать глазами, пока не сфокусировался на безразличном лице, на котором желтым пламенем чахлой свечки отражались поверхности двух серебряных бельм.

Ломбардщик хрипло взвизгнул и начал вырываться, но его перекошенную от ужаса, пунцовую физиономию прижало к решетке еще сильнее. Так, что показалось, что кости черепа трещат, ломаются, а лицо протискивается между прутьев.

— Не! Нет! Не надо! Не надо! Бери что хочешь, только не надо! — захрипел Толстый Том, схватившись за прутья решетки.

— Меч, — сказал сигиец, немного ослабив хватку.

— Да забирай! Он мне не нужен! — с готовностью подхватил Томас.

— Откуда он?

Ломбардщик недоуменно хлопнул глазами.

— Да заложил один нищеброд за пятьсот крон… — просипел он.

Сигиец прищурил глаза и молча потянул Тома на себя. Кажется, череп все же треснул, лицо сжалось, а щеки уже пролезли между прутьев решетки.

— Мне… мне его принесли! — гнусаво засипел ломбардщик, брызжа слюной и выпучив осоловевшие от боли и страха глаза.

— Кто? — спросил сигиец, перестав тянуть Томаса на себя.

— Виго! Виго ван дер Вриз! — тяжело дыша, с готовностью выложил тот, не решаясь больше испытывать судьбу. — Пару недель назад! Сказал выставить на видном месте, а потом сказал, чтоб я этот меч никому не продавал, чтоб висел для красоты. Но, сказал, ежели кто когда объявится и сможет за него взяться, чтоб я бегом бежал к нему на поклон. Но я не знал, — заверил ломбардщик, — честно, не знал, что он пришлет ко мне пару своих уродов, чтоб тебя замочить или еще чего! Я не хотел…

Сигиец сощурился, внимательно изучая серебряными бельмами предельно честное, раскаивающееся лицо Толстого Тома.

— Ты хотел пять тысяч крон, — сказал он.

— Ну ладно, ладно! — не стал упорствовать ломбардщик. — Хотел! Тебе-то они все равно больше не пригодились бы!

— Где Виго ван дер Вриз?

— Э? — сипло протянул Томас.

Сигиец повторять не стал, просто слегка прижал его физиономию к прутьям.

— На Мачтовой! — взвизгнул ломбардщик и сморщился от боли в горле. — У него малина на Мачтовой! Он там часто сидит со своей урлой! Сегодня тоже должен там быть. Если отпустишь, я тебе объясню, нарисую, хочешь, доведу!..

— Нет.

— Нет?! — дернулся Илой. — Почему нет?!