Сигурд. Быстрый меч

Я понял, что если буду дальше пытаться оправдаться, то только уроню свою честь. И еще я понял, что тан Годред не слишком сильно хочет, чтобы я говорил с Ордульфом. Ведь это от него мы узнали, что элдормен Ордульф с войском выступил в поход против нас, а свои земли оставил почти без защиты. Зная это, Вилобородый ударил на юг. Так что и сам тан Годред был в ответе за наши злодеяния на этих землях. А мне пощады ждать не стоило. И смерть надлежало встречать достойно. Я лежал молча. Годред развернулся и пошел к своим палатам. Однако подняться на крыльцо ему не дали – подбежал какой-то священник и начал что-то говорить. Тан кивнул и снова повернулся ко мне.

– Завтра воскресенье – светлый день нашего господа, потому Сигурд сын Харальда не будет четвертован завтра. Приготовьте коней к понедельнику, – приказал Годред, – а его пока бросьте в яму. Пусть там он молит своих поганых богов о быстрой смерти.

Годред ушел, а меня снова потащили, вывернув руки. Скоро я оказался один с цепью на ноге на дне глубокой вонючей ямы, где держали пленников. Небо над моей головой закрыла решетка. Еды и воды мне не дали. Я уселся в угол и попытался уснуть. Однако, несмотря на усталость, сон не шел.

Я думал о том, как за два дня потерял все, что у меня было: славу, богатство, товарищей по оружию, свободу, наконец. И всему виной была моя страсть к Гунхильд, на которую она даже не и не думала отвечать. Время от времени я вспоминал разворачивающую коня Бриану, ее последний взгляд и слова о четвертовании. Жестокие слова, которые я сам заслужил своей глупостью и верой в несбыточное.

Так прошел остаток дня. Рана на лбу саднила, голова болела, горло пересохло. Время от времени сверху летели камни – это стражники заставляли меня подняться и дать себя разглядеть любопытным. Каждому хотелось увидеть хёвдинга данов, врага всех саксов, перед тем, как четверка лошадей разорвет его на части.

Опустилась ночь, и на черном небе появились звезды. Я встал к южному краю ямы, стараясь разглядеть Путеводную звезду. Только оттуда ее и можно было увидеть. Она висела там, где был мой дом, которого я лишился, где жили моя мать, брат и сестры. Куда скоро вернется мой второй брат Рагнар, который теперь получит мою долю добычи и сможет сам набирать команду на свой корабль.

Сверху послышались голоса. И я подумал, что в этот раз стражники потревожат меня напрасно – в темноте ямы меня все равно нельзя будет разглядеть. Я стоял и ждал, когда сверху прилетит камень, однако вместо этого на веревке мне спустили сушеную тыкву с водой. Я начал жадно пить, когда услышал молитву на латыни, которую кто-то едва слышно бормотал наверху. Я не стал вслушиваться – у саксов свои обычаи. Если благодаря молитвам лошади разорвут меня без долгих мучений, что ж, пусть молятся.

Однако внезапно среди всей этой непонятной латыни я разобрал слова:

– Сигурдус ответис Брианус…

Потом снова послышалась латынь. Я решил, что мне померещилось. Однако через некоторое время слова повторились. Я судорожно вздохнул. Я не знал, радоваться мне или грустить, но теперь в бормотании я, казалось, узнал голос Брианы. Теперь я слушал во все уши.

Наконец, сверху снова донеслось:

– Сигурдус ответис Брианус…

В этот раз слова звучали чуть громче, чем обычно. Я догадался, что Бриана стоит и молится около решетки, закрывающей яму, а недалеко от нее стоят стражники. Потому она не решается позвать меня. Но звуки из глубины ямы вряд ли долетят до ушей стражников. Я ответил едва слышно:

– Я слышу тебя, Бриана. – Я грустно рассмеялся. – Благодарю тебя за выбранную казнь. Целых четыре лошади – большая честь для простого морехода. Ты пришла попрощаться?

Латынь стихла, а потом Бриана начала говорить на языке саксов:

– Обрати свои помыслы к господу нашему Иисусу Христу, прими его в свое сердце, ибо только в вере христовой путь к спасению.

Потом она снова забормотала на латыни. Я крикнул вверх:

– Не трать свои слова понапрасну. Мне все равно не понять их. Я не откажусь от веры отцов, чтобы перед смертью мне повязали на шею деревянный крестик. Или ты думаешь, что от молитв кони совсем ослабеют.

Бриана замолчала, а потом снова сказала на саксонском:

– Господь милостив к заблудшим, и только в его силах даровать спасение.

Наверху наступило молчание. Я хотел крикнуть еще что-то, но внезапно мои мысли натолкнулись на препятствие, как корабль налетает на подводную скалу. Я понял. Сегодня днем, когда я лежал связанный среди толпы, только слова Брианы о суде элдормена помогли мне избежать костра, который уже начинали складывать. Теперь она говорила о том, что я должен принять веру в Белого Христа. «В вере христовой путь к спасению». И она не добавила «спасению души», о котором так часто молила у меня в постели после любовных ласк. Сменить веру значило просто сохранить жизнь. Бриана пыталась спасти меня?