Сигурд. Быстрый меч

Бриана от удивления открыла рот:

– Что, в ваших диких краях никто не знает, что служители Христа говорят на латыни – языке, на котором говорил сам Христос, и который он оставил в наследство всем ученым мужам?

Я даже смутился:

– Ну, по правде говоря, как-то в усадьбе ярла я видел, как молился один заезжий священник Белого Христа. Он приехал к ярлу, надеясь обратить того в свою веру. Однако ярл в те дни больше думал о походе в Англию и не хотел гневить наших богов перед таким важным предприятием. Он спросил священника, поможет ли ему Белый Христос убить в битве конунга Эдальрода и всех его воинов, но священник как-то замялся с ответом, так что стало ясно, что наши боги в таком деле все-таки надежнее. Так вот, перед тем, как отправиться рабом в дальнюю усадьбу ярла, тот священник тоже что-то кричал на языке, который никто не мог разобрать. Но все тогда решили, что это он просто стал хуже выговаривать слова с непривычки к крепкому меду, которым его угощал ярл. Теперь-то я понимаю, что то была латынь.

Бриана широко раскрыла глаза в притворном ужасе:

– Святой человек пришел к вам, диким язычникам, со словом христовым, а вы сделали его рабом?

Я смутился еще больше:

– Ну, вряд ли бы он сам добрался назад. По дороге его ограбили, так что серебра на то, чтобы купить место на корабле, у него уже не было. Он мог бы отправиться домой пешком, но тогда его могли бы обратить в рабство какие-нибудь жестокие люди, например вагры, которые ненавидят бискупа и всех его служителей. А то и просто могли убить. А наш ярл выслушал священника со всем вниманием, напоил медом, и, я думаю, что работу ему дают нетрудную, так что у него еще остается время молиться Белому Христу.

Бриана кивнула:

– Чего еще ждать от вас, язычников. Просить вас о милосердии – все равно, что просить камень о дожде.

Она покачала головой, а потом чуть наклонилась ко мне:

– Но, по правде говоря, я тоже не знаю латынь. Меня научили только немногим молитвам, которые мы в монастыре запоминали, как песни. И я не могу точно сказать, о чем мы просим в них бога. А дома, когда нас с сестрой учил отец Бернард, то мы с Годивой, чтоб ее черти взяли, придумали свою собственную латынь. Это не так сложно. К каким-то словам приделываешь в конце «ус», где-то вставляешь «амен», а где-то добавляешь те латинские слова, что знаешь. И она произнесла что-то вроде:

– Брианус домус едетус, амен.

– Что это значит, – спросил я.

– Бриана едет домой.

Я рассмеялся и попросил ее научить меня еще и латыни, и мы часто придумывали, как сказать о том или о сем, да еще и Рагнара научили, хотя у него совсем плохо получалось.

Асгрим, пока гостил у нас, несколько раз заводил разговор о Токе. Но поначалу, при всех, он просто говорил о том, что у старшего сына ярла теперь есть два корабля, и Асбьёрн Серый Коготь пойдет в поход на другом корабле, а не будет повторять приказы Токе у того за спиной. Мне, честно говоря, было наплевать на Токе, потому как я рассчитывал весной собрать полный корабль лучших людей и уже не подчиняться никому, кроме самого ярла. Однако перед отъездом Асгрим выбрал время, когда я остался один, и сказал так:

– Тебе, Сигурд, надо бы постеречься Токе.

Я недоуменно посмотрел на него.

– С чего бы мне стеречься Токе, коли он почти что мой названый брат? К тому же мы будем на разных кораблях, и я сделаю все, чтобы мы оказались в разных крыльях нашего войска.

Асгрим подсел ко мне поближе и стал говорить совсем тихо:

– С тех пор, как у ярла родился младший сын, Токе переменился. Раньше он знал, что все богатства и земли достанутся ему, что бы он ни делал. Однако теперь ярл может посмотреть на свое наследство по-другому. И если Токе не станет таким же великим воином, как его отец, то кто знает, что в итоге достанется сыну Гунхильд.

Я скривился:

– А мне-то что с того? Пускай Гунхильд со своим пасынком сама делит наследство мужа.

Асгрим замотал головой, чтобы показать, насколько я глуп, что не понимаю простых вещей.

– В сердце Токе с того самого дня, когда ты чуть не сломал ему ребра, живет зависть к тебе. Еще больше он стал завидовать, потому что ты прославил свое имя в битвах. Когда мы вернулись из Хаммабурга, все подумали, что Паллиг из скупости спешил спровадить тебя домой. Однако на самом деле ярлу просто не хотелось, чтобы слава о твоей удаче в бою расходилась бы по нашим землям, как круги по морю. Тебя прозвали Грозой Саксов, а его собственный сын в том походе бился неплохо, но не намного лучше обычного воина. Так что жди, что и весной Токе убедит отца дать ему твой корабль под начало. А уж там он постарается если не избавиться от тебя, так точно послать туда, где слава твоя померкнет. Ему позарез нужно привязать к себе воинов, а тебя уронить в их глазах. Иначе не быть ему ярлом.

Я рассмеялся, потому что не поверил. Я был силен, и воины верили в мою удачу, и потому я не верил в козни того, кого называл названым братом, с кем мы дали клятву верности друг другу. Асгрим разглядел мое недоверие, но тут к нам подсел Рагнар, и он только сказал: