Сияние

— Из того, что мне рассказал Дэнни, следует, что «невидимый приятель» действительно был приятелем, пока вы, ребята, не переехали из Новой Англии сюда. С момента переезда Тони превратился в зловещую фигуру. Приятные интерлюдии сменились кошмарами, и для вашего сына они еще страшнее оттого, что он не может вспомнить содержание кошмара. Это довольно обычное явление. Все мы помним приятные сны куда отчетливее, чем страшные. Похоже, между сознанием и подсознанием существует некая буферная зона, и обитает там черт знает какой цербер. Пропускает такой цензор совсем немногое, и зачастую то, что прошло в наше сознание, это всего лишь символ. Вот такой донельзя упрощенный Фрейд — но это довольно здорово описывает, что известно о взаимодействии сознания с самим собой.

— Думаете, Дэнни так сильно огорчил переезд? — спросила Венди.

— Возможно, если он происходил при травмирующих обстоятельствах, — отозвался Эдмондс. — Это так?

Венди с Джеком переглянулись.

— Я преподавал в школе, — медленно произнес Джек. — И потерял работу.

— Понятно, — сказал Эдмондс. Он решительно воткнул в подставку ручку, которую вертел в руках. — Боюсь, есть кое-что еще. Для вас это может оказаться болезненным. Ваш сын, похоже, убежден, что вы оба серьезно подумывали о разводе. Он сказал об этом вскользь, но только потому, что вы перестали думать на эту тему.

Джек разинул рот, а Венди отпрянула, как от удара. Кровь отхлынула от ее лица.

— Мы даже не заговаривали о разводе! — сказала она. — Не при Дэнни! Мы даже друг с другом-то это не обсуждали! Мы…

— Думаю, доктор, будет лучше, если вы поймете все до конца, — сказал Джек. — Вскоре после рождения Дэнни. Все годы учебы в колледже у меня уже была проблема со спиртным. Она стала не такой острой, когда я встретил Венди, но после рождения Дэнни вновь обострилась, причем сильнее, чем когда-либо; вдобавок сочинительство, которое я считал своим настоящим делом, тогда пошло плохо… Когда Дэнни было три с половиной, он разлил пиво на кучу бумаг, с которыми я работал… бумаг, которые я сам разбросал по комнате… и я… ну… а, черт.

Голос Джека прервался, но глаза остались сухими, недрогнувшими.

— Как же скотски это звучит, когда выговоришь вслух. Я поворачивал Дэнни, чтобы отшлепать, и сломал ему руку… три месяца спустя я бросил пить. И с тех пор в рот не брал спиртного.

— Понимаю, — нейтрально заметил доктор Эдмондс. — Конечно, я заметил, что рука была сломана. Ее хорошо залечили. — Он немного отодвинулся от стола и положил ногу на ногу. — Могу я быть честным? Сразу видно, что с тех пор с ним обращались во всех отношениях хорошо. Помимо укусов, на теле мальчика нет ничего, кроме нормальных для любого ребенка синяков и царапин.

— Конечно, — с горячностью сказала Венди. — Джек не то…

— Нет, Венди, — отозвался Джек. — То. Наверное, подсознательно мне действительно хотелось поступить с ним именно так. Или сделать что-нибудь похуже. — Он опять взглянул на Эдмондса. — Знаете что, доктор? Слово «развод» мы сейчас упомянули в первый раз. Алкоголизм тоже. И избиение ребенка. За пять минут — три первых раза.

— Не исключено, что корень проблемы в этом, — сказал Эдмондс. — Я не психиатр. Если вы хотите показать Дэнни детскому психиатру, могу рекомендовать вам хорошего специалиста. Он работает в боулдерском медицинском центре. Но в своем диагнозе я нисколько не сомневаюсь. Дэнни — умный, перспективный мальчик с хорошо развитым воображением. Не верится, чтобы война между вами огорчала его до такой степени, как вам кажется. Маленькие дети способны многое принять. Им непонятно, что такое стыд или потребность что-то скрывать.

Джек изучал свои ладони. Венди взяла его руку и сжала.

— Но он почувствовал: что-то не так. С его точки зрения, главным была не сломанная рука, а разорванная — или рвущаяся — связь между вами. Он упомянул о разводе, не о сломанной руке. Когда сестра напомнила ему про гипс, он просто отмахнулся. На него давило другое. По-моему, он сказал, что это случилось «давным-давно».

— Что за парнишка, — пробормотал Джек. Он стиснул челюсти, на щеках вспухли желваки. — Мы его не заслужили.

— Так или иначе, он ваш, — сухо заметил Эдмондс. — Во всяком случае, время от времени он удаляется в мир фантазии. В этом нет ничего необычного, так делают очень многие дети. Насколько я помню, когда я был в возрасте Дэнни, у меня самого был невидимый приятель — говорящий петух по имени Чаг-Чаг. Конечно, Чаг-Чага никто, кроме меня, не видел. У меня было два старших брата, которые частенько обставляли меня, и тогда-то Чаг-Чаг оказывался весьма кстати. Вы, конечно же, должны понимать, отчего невидимого приятеля Дэнни зовут Тони, а не Майкл, не Хэл и не Датч.

— Да, — сказала Венди.

— Вы когда-нибудь говорили с ним об этом?

— Нет, — ответил Джек. — А надо было?