Сияние

Ильдико не была знакома с магией, но кое-что знала о заклинаниях и понимала, как опасно прерывать того, кто их читает. Могущественное колдовство причиняло боль, и ей оставалось лишь беспомощно стискивать руки, пока ее муж, сжимая в руках сферу, вздрагивал всем телом, стоя на коленях, запинаясь и сбиваясь.

В центре его груди вспыхнула светящаяся точка и быстро разрослась, угрожая поглотить его с Таравин целиком. В комнату хлынул слепящий свет, и Ильдико отвернулась, прикрыв глаза рукой. Когда она снова смогла видеть, Бришен сидел, навалившись на Таравин, как марионетка с обрезанными нитками.

Таравин осторожно держала сферу, светившуюся изнутри огнем жизни и похожую на маленькое солнце. Она передала шар Аталан. Та поцеловала его, обтерла шелком и опустила в маленькую шкатулку на столе.

Убедившись, что обряд закончен, Ильдико бросилась к Бришену. Черная сеть под его кожей исчезла, но поднялся он с трудом. Вместе с Таравин они подвели его к стулу, на котором он сидел до этого. Несколько чашек чая спустя Бришен сообщил встревоженным женщинам, что им с супругой пора.

Когда они вышли из дома, он был бледнее обычного и молча прислонился к своему послушному коню.

– Бришен? – Ильдико стиснула локоть мужа, испуганная его тусклыми глазами и опущенными плечами.

– Все в порядке, Ильдико. Дай мне минутку. Когда отдаешь огонь жизни, внутри поначалу становится пусто. – Бришен провел рукой по лбу и слабо улыбнулся. – Я привык к воспоминаниям Талумея. Знаешь, мать в детстве часто ругала его за то, что он ковырял в носу.

Ильдико поморщилась. Удивительно, как у Талумея вообще остался нос, учитывая, какие когти у каи.

– Ты правильно сделал, что принес огонь его жизни матери, хотя вряд ли твои родители одобрили бы то, что ты встал на колени перед женой торговца.

Ее муж не уступал в гордости любому человеческому принцу, но при этом был любезным и, кажется, совсем не обращал внимания на свой титул. Ни один из тех принцев, графов или баронов, которых Ильдико знала, ни за что не преклонил бы колени перед тем, кто ниже по положению, даже во время религиозного ритуала.

Бришен фыркнул.

– Когда я вчера обсуждал с отцом нападение наемников из Беладина, он перво-наперво оттаскал меня за уши за то, что я унизил себя и опозорил свой род.

Ильдико, получавшая такие же выволочки от тети, ему посочувствовала.

– Надеюсь, это не помешало тебе заснуть ночью?

– Нисколько, – пожал он плечами. – Если преклонение колен унижает меня и позорит мой род, тогда мы – лишь тени. Королями нас не делает первородство или кровь, текущая по жилам, а нечто большее, жена.

По дороге обратно во дворец Ильдико крепко обнимала Бришена за талию. Если бы он потерял сознание, она не смогла бы его удержать, но по крайней мере замедлила бы падение. Время от времени он гладил ее руки, будто хотел приободрить. Она пожалела, что отказалась от экипажа.

В его комнатах их встретила небольшая толпа слуг. Бришен обнял Ильдико, заверил, что заглянет к ней позже, рухнул на кровать и мгновенно уснул. Ильдико распорядилась не снимать с него одежду и укрыла одеялом. Личный слуга мужа пообещал, что приглядит за ним и тут же сообщит, если что-нибудь случится.

Остаток вечера Ильдико провела в своих покоях. Она не ложилась до самого утра, напряженно вслушиваясь в звуки за стеной. Она уснула в тишине и, проснувшись следующим вечером, обнаружила на пороге свежего и бодрого Бришена, который предложил посмотреть королевские сады. На прогулке выяснилось, что он не знает названий цветов и растений, и Ильдико пошутила, что в оружейной от него было бы куда больше толку.

– Верно, – согласился он. – Но мне больше нравится, когда тебя окружает красота, а не вещи, предназначенные для войны.

Он не переставал удивлять Ильдико, этот принц каи с волчьей улыбкой и сияющей душой. Теплые слова тут же превратили сады – сонные черные колючие заросли, залитые солнечным светом – в самое ее любимое место в Харадисе.

– У меня самый лучший муж на свете, – сказала Ильдико вслух самой себе, купаясь в лучах утреннего солнца.

– Целиком и полностью согласен, – вдруг отозвался тот, о ком она думала.

Ильдико вздрогнула, очнувшись от воспоминаний, когда рядом с ней сел укутанный в плащ с капюшоном Бришен. Он повернулся к солнцу спиной – так, чтобы свет не попадал в лицо.

– Ты почему встал? – спросила она.

В такое время не спали только часовые, один из которых стоял неподалеку, в густой тени дерева.

На темном лице Бришена яркими щелочками светились глаза.

– Я могу спросить у тебя то же самое.

– Я соскучилась по солнцу, – ответила Ильдико. Она не жалела, что поменяла привычный режим, чтобы жить, как каи, но организм жаждал солнечного света. – И потом, я все равно не могла уснуть, так что решила пойти сюда. Тут тихо.

– И никого нет? – Он лукаво улыбнулся.

– Никого, – пожала плечами Ильдико. – При дворе гаури тоже много народу, но там я занималась своими делами и на меня не смотрели так…

– Пристально? – Она кивнула, и Бришен вздохнул. – С непривычки это очень утомительно.

– А ты привычен?

– Раньше был.