Сияние полуночи

Я опустила глаза, чувствуя, что краснею – это мои друзья подумали, что я нарисовала розу, потому что в этом году хочу попробовать пирожные со съедобными лепестками розы, а он всё понял правильно. На его фонаре были нарисованы рыбки – две рыбки, символ счастья. Счастья быть в паре с кем-то. Поспешно отведя глаза, я взяла из его рук свечку и зажгла фитиль его фонаря, чуть не спалив само изделие, а потом и своего.

– Выпускай! – разнесся над утёсом трубный крик наставника, и в тёмное небо одновременно взмыли сотни сверкающих фонариков, поднимающихся всё выше и превращающихся в сверкающие тёплые точки. Я в восторге замерла и почувствовала, как кто-то берет меня за руку и осторожно сжимает. Шисюн?

Повернув к нему голову, я обнаружила, что он смотрит на меня серьёзно, без улыбки.

– Пойдем прогуляемся, – предложил он, и я, помедлив, кивнула. Перед уходом я всё же кинула взгляд назад – посмотреть, где там мои друзья? – и случайно наткнулась на напряжённый взгляд главы клана, направленный прямо на нас. Он стоял в центре утёса, на возвышении, и почему-то выглядел очень одиноким. Интересно, запускал ли он фонарик? И что он загадал?

Тут Фэн Хай потянул меня за руку, и, обернувшись к нему, я следом за ним вступила под тёмные кроны деревьев. На этот раз шисюн учёл прошлые ошибки и для разговора завёл меня в чащу, подальше от дорожки, по которой мог кто-то пройти. Если бы не Молчаливый колокольчик на моём поясе, в данный момент оправдывающий свое название, я бы решила, что Фэн Хай – это не Фэн Хай, а какой-то яо, решивший уволочь меня в лес и хорошенько поужинать – настолько глубоко в чащу он меня завёл.

Тут Фэн Хай остановился и обернулся ко мне. Лунный свет упал на его лицо, рисуя причудливые узоры тенями листьев, и отчего-то моё сердце забилось чаще. Все ещё не отпуская моей ладошки, он взял и вторую мою руку в свою, широкую и тёплую, и произнёс, глядя мне в глаза:

– Айлин, я хочу сказать тебе о чём-то, только не пугайся, хорошо?

Конечно, мне тут же стало страшно, и я судорожно кивнула.

Помолчав, Фэн Хай продолжил:

– Вчера, в наряде невесты, ты была так прекрасна, что моё сердце на миг остановилось, а когда забилось снова, я понял, что хочу, чтобы ты была моей, только моей, и хочу прожить эту жизнь с тобой. Я не хочу, чтобы ты гонялась с мечом за нежитью и подвергала свою жизнь опасности, а хочу, чтобы ты ждала меня дома, как другие женщины клана воздуха, и шила, например…

– Я не умею шить, – слабо отозвалась я.

– Неважно, – отмахнулся Фэн Хай. – Главное, чтобы ты была дома, в безопасности, и мне было бы к кому возвращаться. Ты согласишься стать моей женой?

Наверное, я потеряла дар речи – потому что я могла ожидать чего угодно: признания в симпатии, может, даже любви… Но сразу предложение? Видя, что я уже собираюсь что-то возразить, Фэн Хай продолжил, не давая мне вставить и слова:

– Не думай, что я говорю так под влиянием момента. Я хорошо всё обдумал – и чем больше думал, тем больше понимал, что какие бы ни были доводы за и против, мне всё равно. Я люблю тебя и не хочу от тебя отказываться.

– Фэн Хай, – слабо произнесла я, от смятения называя его прямо по имени, – подожди… Ты же знаешь про ваш порошок? Небесное спокойствие? Ты перестал его принимать, когда я переселилась в твою комнату. Вот… отмена порошка могла так подействовать…

Фэн Хай лишь усмехнулся.

– В твой первый вечер в клане, в столовой, я случайно встретился с тобой взглядом. Твои глаза были такими… тёплыми, как костерки, пылающие в темноте, и я вдруг почувствовал, что до этого словно блуждал в ледяной пустыне, а потом вышел к жилью и впервые за много лет согрелся. Только я думал, что ты мальчишка, и меня это жутко бесило – я думал, что сошёл с ума. Знаешь, почему я застукал вас, когда вы пили вино в твоей комнате? Вообще-то проверка комнат первокурсников не входит в мои обязанности, но я всё бродил перед твоим общежитием, злился на себя и случайно услышал, что вы нарушаете правила.

– Да? – глупо переспросила я, пытаясь осознать то, что он мне сейчас говорит. Значит, я понравилась ему не из-за отмены порошка?

Вместо ответа Фэн Хай притянул к себе моё запястье, и, положив мою ладонь на свою щеку, вдруг повернул голову, и коснулся внутренней стороны запястья губами – простой жест, но от его прикосновения у меня пересохло в горле и заныло в животе от предчувствия чего-то… чего-то…