Сияние потухших звезд

Мотоцикл выбрался на улицу со стороны ведущего к космопорту проспекта. Отсюда нельзя было разглядеть ни входов в залы, ни наблюдателей. Цин повернул машину резко прочь и помчался по широкой дороге, освещаемой кое-как тусклыми, еще не ночными фонарями, и разноцветьем оконный огней. Над стеклом проецировался защитный экран, который должен был отводить потоки холодного колючего воздуха от человека без шлема. Но получалось плохо. Струи ветра скрючивались изумительными узлами, огибали защиту и больно кололи глаза и щеки. Цин чуть пригнулся, чтоб спрятаться под стекло, но сильно лучше не стало.

Город с мотоцикла не казался таким уж низким, как сверху. На фоне едва ли не черного неба терялись во тьме крыши даже двух и трехэтажных домов. В глаза била богатая пестрая роспись вокруг окон и вдоль крыш, с характерными для системы Тора этническими мотивами – с кружочками, завитушками и раздвоенными языками. Цвета нарочно выбирались такие ослепительно резкие, чтоб хорошо различались в непрестанной темноте. Из окна низенького дома выползла рисованная фигура растянутого животного, вообще-то чем-то похожего на жабу, длинный язык которой волнистой линией заплетался через всю стену и уходил за угол. На следующем уже была розовая птица, тонкими извивающимися крыльями охватывавшая здание от края до края.

Мимо домов порхали молчаливые голоэкраны, рекламирующие дешевые лекарства и кредитные организации. Они словно бы поджидали прохожих и выскакивали вдруг из-за угла, липли к лицу. И бесполезно было махать руками, чтобы оттолкнуть их или спугнуть. Реклама отставала только тогда, когда понимала, что не способна заинтересовать клиента и тотчас набрасывалась на следующего.

Дождь то накрапывал – тяжелый, почти как град – то пропадал. Но лужи на дорогах и узких тротуарах, похоже, не просыхали годами, а может, и больше. Люди, в одеждах таких же кричащих, как и краски домов, шлепали по ним и не обращали внимания. Все здесь было кислотно ярким, неестественно выпяченным, болезненным. Прически, то торчащие столбом, то рассыпающиеся шипами, то развевающиеся цветастыми змеями. Куртки – ярко малиновые с толстенными рукавами, изумрудные, косые и наполовину срезанные, апельсиновые с тысячей лиловых точек. Ослепительные вывески, измазанные красками машины, даже цвета фонарей попадались чем дальше, тем все более сумасшедшие и психоделические. Гамма Тора изо всех сил пыталась компенсировать вечную серость своей природы этим живописным парадом огней.

Мотоцикл остановился на перекрестке, замигал фиолетовый светофор, и снова пошел дождь; совсем слабый поначалу, он с каждым мгновением становился все сильнее и сильнее. Дождь липкий и холодный.

Что теперь то? Трасса впереди расходилась сразу несколькими путями, и он не знал какой выбрать. Куда ехать? И зачем? Нужно было собраться с мыслями. Разобраться во всем. Цин поискал в навигаторе какую-нибудь забегаловку с гостиницей на окраине города. Маленькую и неофициальную, можно доходный дом. Что-то такое, где не просят документов и не звонят по полициям чуть что. Цин выбрал наугад и свернул налево, когда светофор перестал мигать и просто погас.

Мотоцикл не спеша двигался по сужающейся улице, а дождь усиливался. Цин смахнул воду с лица и на мгновение обернулся. Огромная, как броневик, черная машина следовала за ним метрах в тридцати.

Цин обернулся снова, затем переключил камеру приборной панели на задний вид. Точно такая махина, что стояла у аэропорта. Цин свернул на узенькую одностороннюю улочку, на другую, третью, проскочил по тусклой дорожке мимо мусорных баков и снова выбрался на более-менее широкую трассу, перегруженную движением. Каким-то неведомым образом черный бронеавтомобиль проследовал за ним, пролез своей жирной тушей сквозь улицы-кишки и со скрипом выскочил на дорогу – теперь уже гораздо ближе, чем прежде. Стоило сейчас Цину затормозить, как в его зад тотчас впечатался бы огромный черный бампер.

Мало того, впереди и чуть в стороне по соседней полосе не торопясь катил еще один такой же броневик. Да к тому же смещался еле заметно в сторону Цина, чтобы перекрыть траекторию.

Дождь начал лупить со страшной силой. Дорога превратилась в зеркало, и городские огни бушевали теперь со всех сторон, сверху и снизу. Улица стала похожа на калейдоскоп.