Сияние снегов

Во имя доброты – и больше ни во чье,
во имя добрых тайн и царственного лада, –
а больше ничего Поэзии не надо,
а впрочем, пусть о том печется дурачье.

У прозы есть предел. Не глух я и не слеп

и чту ее раскат и заревую залежь,
но лишь одной Душе – Поэзия одна лишь
и лишь ее дары – всего насущный хлеб.

Дерзаешь ли целить гражданственный недуг,

поешь ли хрупких зорь престольные капризы
в текучем храме рек, – все это только ризы,
и горе, если в них не веет горний дух.

Как выбрать мед тоски из сатанинских сот

и ярость правоты из кротости Сократа,
разговорить звезду и на ладошку брата
свести ее озноб с михайловских высот?

Когда, и для чего, и кем в нас заронен

дух внемлющей любви, дух стройности певучей?
Вся Африка – лишь сад возвышенных созвучий,
где рук не сводят с арф Давид и Соломон.

Прислушайся ж, мой брат, к сокрытой глубине,

пойми ее напев и облеки в глаголы.
Есть в мире мастера, течения и школы,
и все ж в них меньше чар, чем в хлебе и вине.

На ветрище времен обтреплется наряд,

и, если суть бедна, куда мы срам свой денем?
Не жалуйся на жизнь. Вся боль ее и темень –
ничто в сравненье с тем, что музы нам дарят.

Когда ж из бездны зол взойдет твой званый час

из скудости и лжи, негадан и неведом,
да возлетит твой стих, светясь глубинным светом,
и не прельстится ум соблазном выкрутас.

Прозаик волен жить меж страхов и сует,

кумекать о добре и в рот смотреть кумиру, –
а нам любовь и гнев настраивают лиру.
Всяк день казним Исус. И брат ему – Поэт.

Лишь избранных кресту Поэзия поит.

Так скорби не унизь до стона попрошаек
и, если мнишь, что ты беднее, чем прозаик,
отважься перечесть Тарасов «Заповiт».

1978

Сияние снегов