Сияние «жеможаха»

В лаборатории Института вакцин и сывороток кандидат Альберт Иванович Привозов пил чай с сухариком и готовился к докладу о пожирателях бактерий, которые успешно используются в период островоспалительных процессов при осложнении инфицированных ран. Альберт Иванович соискал учёную степень доктора медицинских наук. Наевшись, соискатель сел за машинку, но печатал с трудом – на руках были шерстяные варежки и работать приходилось только большим и указательным. В условиях блокады Альберт Иванович героически давал фронту противостолбнячную и противогангренозную сыворотку, за это ему выделили свежеотрезанную голову гипериммунизированной летоспирами лошади. Голова, завёрнутая в защитную «Ленинградскую правду», лежала между оконных рам, Привозов собирался её подарить дочке покойного профессора-голубевода вместе с кульком овса и брошюрой «Как ленинградцу обезопасить себя от заразных заболеваний».

Альберт Иванович не видел Аню с начала войны. И-Тин рассказал ему о бедственном положении Гермогеновны. Соискатель выписал Ане пропуск в здание института и ждал её с нетерпением: у него в кармане телогрейки лежали два билета в Музкомедию.

Аня запаздывала – дома на лестнице её стали хватать за шею невидимые руки, ледяное дыхание обожгло ухо, послышался шёпот: «Анна Гермогеновна, вы шлюха!» Это была суровая коммунистка Вера Сергеевна, ей не нравилось, что соседка надела элегантное платье, шубку, сапожки и, вместо того чтобы умирать от голода и холода, идёт к кандидату наук за едой и любовью. «Потаскуха! Это не по-ленински!» Аню прошиб холодный пот: «Не обзавидуйся!» Она села на ступеньку, стала дышать глубоко и спокойно, призрачные руки ослабили партийную хватку. Нариманович помог Ане подняться, назвал красавицей, проводил до моста.

Это был замечательный день: чай с сухарями, разговоры и объятия, «Продавец птиц», правда, на словах «Мой любимый старый дед волочился в двадцать лет», Ане почудилось, что холодные пальцы снова сжимают шею. Она вернулась домой, когда дети уже спали, верная Машенька сторожила их сон.

Аня затопила печь. Предусмотрительно надев варежки, достала из «Ленинградской правды» голову, стала варить её в большой кастрюле с летоспирами, луком и овсом. Варежки бросила в огонь.

Густой запах мяса разлился по дому. В бельэтаже заворочались в грязных постелях «недисциплинированные лентяи», в дворницкой Нариманович проснулся, принюхался и стал обнимать свою сонную Гулю, на лестнице забухало ломом. Голова варилась всю ночь, утром позвали на пир дворников. Нариманович аккуратно вытащил мозги, отрезал язык. Часть мяса Гуля забрала, оставив взамен масло, крупу и кондитерские изделия. Пошла кормить лентяев, правда, брать у них уже было нечего, роскошь закончилась. Абезгауз получил за лекцию о слепках чудный студень. Из миски хранителю подмигнул лошадиный глаз.

Лошадиный череп был выскоблен, обглодан, до блеска отполирован наждаком и войлоком – дети работали несколько дней. Машеньке череп понравился, она просовывала в него голову, представляла себя в этом шлеме рыцарем и викингом.

Альберт Иванович Привозов захаживал к Цветковым, дети к нему привыкли. Кандидат наук был отличным выживателем: ловил в Неве кобзду (Гермоген Иванович сказал бы – трёхиглую колюшку), раскладывал её на крыше каретника, а сам, спрятавшись в голубятне с обрывком маскировочной сетки, караулил наглых сильных чаек. Кобзда тухла на весеннем солнце, привлечённые запахом чайки орали, кружили, высматривали добычу, опускались на крышу. Кандидат наук бросал сеть, пленённая птица билась, но тюкал топорик для колки лучины, летели перья. Мясо у чайки имело привкус кобзды.

Однажды белой ночью, когда все играли в звериное лото, в дверь постучали. Вошёл ведущий инженер Крупов – похудевший, осунувшийся, романтический. Клеветника отпустили, он вернулся на завод. Застав у Цветковых соперника-соискателя, Крупов разозлился, стал ругаться и махать руками. Машенькина помощь не понадобилась – Привозов мог постоять за себя. Инженер кричал про миллион снарядов для фронта, кандидат наук – про борьбу с инфекциями, сыворотку и тысячу прививок от бешенства. Оба были молодцы, оба приближали победу Красной армии, оба любили дочь профессора-голубевода, несмотря на то, что она вдруг стала проявлять змеиную сущность, родственные черты с Машенькой: тело покрылось красным узором, раз в месяц кожа слезала клочьями.

Тяжёлая артиллерия оказалась сильнее бактериофагов, Привозов уступил сопернику.

Крупов принёс Анне Гермогеновне роскошное платье своей покойной матери и букет цветов, который то ли выпросил, то ли выменял в Ботаническом саду: он позвал профессорскую дочку в ЗАГС. Невеста примерила платье, оно висело на ней синим бархатным мешком; крепко подпоясалась, пошли расписываться.