Сияние жизни

— Не скажи… — Кенске приподнялся, тыкая всей растопыренной пятерней в серию фотографий, которые соединялись жирными чернильными стрелками. — Вот он, твой стиль. Резкая смена скоростного режима — по три-четыре раза за один бой — непременное смещение по фронту, огонь по врагу, сокращение дистанции. Все четко видно.

Синдзи вздохнул. Что-что — а обобщать штабисты умеют.

— И какие предложения будут?

— Нуууу… Думаю, тебе по стилю в эскорт лучше всего пойдут вертолеты. Два-три танка — на дальней поддержке. Штурмовики вообще не советую, и в отчете обозначу: ненадежное соединение.

— Молодец, — сказал Синдзи с кривой ухмылкой. — Жаль, мы с собой в «Прорыв» «вертушки» не берем.

— Это да, — самокритично сказал Кенске. — Но зато и штурмовики тоже.

Синдзи захохотал одновременно с ним.

Идя к выходу из ангара, Синдзи понял, что ему на глаза давно не попадался Нагиса. Юродивый, не отлипавший от него весь первый день знакомства, после ночного общения в тире исчез и показывался только в столовой: «Где он, кстати, живет?» Синдзи опомнился, только услышав грохот шлюза за спиной, и ругнулся: он вспомнил, что так и не поговорил с Акаги.

— Синдзи-кун!

«Помянул…»

— Привет, Нагиса.

Каору был одет в серый камуфляжный пыльник спецназа и нес какой-то плотный пакет.

— Как твои дела, Синдзи-кун? Принесла ли Сорью мир в твою душу?

Синдзи насупился. По таким разговорчикам, да еще в этом нейтрально-благожелательном тоне, он совсем не скучал.

— Нагиса… Тебе больше не о чем говорить со мной?

— Есть. Но тема твоего душевного мира делает меня счастливым.

Синдзи крякнул, но тут коротко взвыла сирена локальной тревоги.

Вдалеке сдавленно заухала артиллерия, обрабатывая подходы к базе. «Это или „Юг-2“ или „Юг-3“», — машинально прикинул Икари и вновь сосредоточился на собеседнике.

— Слушай, Нагиса, — вспомнил Синдзи. — За тобой долг.

— Хочешь узнать, почему у меня красные глаза и белые волосы?

— Да.

— Я не человек.

Синдзи застонал:

— Нагиса… Прекрати паясничать. Глаза Аянами стали красными после неудачных экспериментов…

— … А волосы она красила в голубой, — закончил за него Нагиса, — потому что никакой другой цвет не скрывал разрушенный реактивами пигмент.

Артиллерия зашлась в гулком кашле, четкий ритм рассыпался, и к нему присоединился высокий рев реактивных снарядов. Синдзи потряс головой:

— Ты… Тоже прошел это?

— Синдзи-кун, я же сказал тебе, что я — не человек. Мое сходство с Аянами случайно, но весьма символично.

— Символично?

— Да, и ее и моя судьба связаны с тобой.

Синдзи вздрогнул. Каору стоял тут, рядом, а связь с судьбой Рей жалким обрывком полоскалась в бездне. Он опустил голову: вдруг стало очень больно и холодно.

— Нагиса… Чего ты добиваешься, напоминая о ней? Ты понимаешь, что мне… больно?

Каору немного помолчал, а потом очень четко выговорил, буквально по слогам:

— Хоть ее и нет, она твоя самая большая слабость, Синдзи-кун. Возможно, единственная.

Охваченный всплеском животной ярости, Икари взял Нагису за грудки и прошипел прямо в его респираторную маску:

— Так вылечи меня, сука, раз такой умный!

Из-за плеча Каору Синдзи было видно, как к ним спешит «топтун». Еще раз рявкнула сирена, оповещая об общей тревоге, а Нагиса спокойно освободился из захвата и просто сказал:

— Я попробую.

Синдзи вновь рванулся вперед, занося кулак, но между ними уже вклинился Сакурава. Икари чувствовал, как его выворачивает наизнанку: дурацкая игра недоумка оборачивалась изощренной пыткой, и Синдзи чувствовал, как слабеет, опадает его ярость. «Еще пара таких разговоров, и я сяду плакать при упоминании о ней». Канонада грохотала все более грозно, но ему было безразлично: присыпанная пеплом рана медленно, но непрестанно кровоточила. Он вдруг понял, что продолжал жить, мог улыбаться, шутить, но кровь вытекала быстрее, чем организм образовывал новую. И малодушная мысль умолять отца убрать психованного Нагису быстро испарилась: беловолосый только ткнул пальцем в саднящую проблему, всего лишь ковырнул бинты.

«…ты вроде как есть», — вспомнил Синдзи.

Сакурава что-то орал, перекрикивая залпы, Каору не спеша уходил, поигрывая пакетом, а Синдзи было все равно — по-настоящему все равно.

— Что происходит?

Холодный голос Акаги выдернул его из апатии: Синдзи на секунду показалось, что он внутри ЕВЫ, и слышит доктора в телефонах. Икари потряс головой, показывая, что все в порядке, хотя на его плечах по-прежнему лежали тяжелые лапы разведчика.

— Лейтенант, что происходит? — спросила она Сакураву, повышая голос. Ближние батареи замолчали, но зато южный укрепрайон разошелся не на шутку.

— Словесный конфликт с доверенным лицом господина главнокомандующего, — крикнул тот, убирая руки.

— Икари, за мной, — распорядилась Акаги.