Силь

Миралисса согласно кивнула, и эльфы поспешили вернуться в родной лес, покинув этот обожжённый круг. Миралисса брела последней, наблюдая, как, при каждом её шаге, вздымается чёрный пепел. Звук шага по спёкшейся до прочности базальта земле получался приглушённым и довольно странным. Эльфийка была уже возле самой границы круга — как вдруг под ногами в серой пыли что-то тускло блеснуло. Миралисса остановилась и подняла арбалет — вернее, то, что от него осталось. Рядом виднелись обгоревшие, но вполне узнаваемые останки серого плаща. Миралисса оглядела арбалет. Увы, он был безнадёжно испорчен — дерево сгорело начисто, медная окантовка, расплавившись, сползла, а стальные элементы под воздействием высокой температуры приобрели невероятную хрупкость, так что ломались от одного её прикосновения.

Грахель бы объяснил, почему так произошло, - подумала эльфийка. — Он бы долго рассказывал, как сталь меняет свои свойства под действием высоких температур, употребил бы кучу мудрёных терминов вроде «закалки» и «перекалки», а вот если бы здесь был Дон, он бы рассказал всё просто и понятно…

Непрошенная слезинка пробежала по щеке Миралиссы и упала в пепел — взметнулся фонтан серой пыли, осел, опал — и нет ничего, вроде бы и слезинки не было…

Впрочем, если бы здесь был Дон, не нужны были бы мне никакие объяснения свойств стали, — внезапно поняла она. — В этом случае сталь бы меня интересовала в самую последнюю очередь.

Останки арбалета полетели в пыль, от удара разлетевшись на несколько частей. На самую крупную из них опустилась ступня эльфийки, превращая когда-то смертельно опасный, а ныне просто хрупкий механизм в бесполезную кучу обломков.

За границей выжженного круга её ждал Элл, напряжённо всматриваясь вдаль, вслед удалившейся орочьей армии. Миралисса подошла к нему, и, не выдержав, обернулась, поглядев в том же направлении. Над Городом Людей взметались тучи пыли, и тонкий слух Миралиссы уловил звуки боя — звон клинков, яростные крики живых, преисполненные муки стоны умирающих. Миралисса удивлённо подняла бровь.

— Да, это так, — Элл серьёзно кивнул головой, верно истолковав её жест. — Там кипит сражение.

— Но кто сражается с орками? — удивлённо спросила она. — Неужели горожане… нет, не может быть!

— Думаю, мы скоро это узнаем. — Элл как бы невзначай обнял её за талию и повлёк к лесу, где уже собрались остальные эльфы, где её ждал отец.

За спиной продолжала звенеть сталь.

Бой продолжался.

Одиннадцатая глава

Армия орков стремилась убраться как можно дальше от эльфийского леса. Орки и раньше побаивались эльфов, но теперь, после столь впечатляющего разгрома, после обрушенного эльфами им на головы огненного купола, после ливня стрел, убивших многих их товарищей, эльфы внушили оркам самый настоящий страх, а когда в них полетели Огненные Шары — орков обуял смертельный ужас.

— Убежать, поскорее убежать! — была их единственная цель и желание.

Орки уже не могли бежать быстро, но, хотя непосредственная опасность уже миновала, они всё равно спешили. Они уже не столько бежали, сколько шли, но не останавливались — ибо стоило им оглянуться на чернеющий вдалеке лес, как их уставшие ноги сами ускоряли шаг.

Главнокомандующий шёл лёгкой, скользящей походкой в последнем ряду. Он не пытался останавливать армию и восстанавливать порядок и дисциплину, хорошо понимая, что солдаты очень взвинчены и обозлены последними неудачами, гибелью товарищей. Им достаточно было дать малейший повод, чтобы эта злость пролилась на того, кто этот повод создал. Главнокомандующий командовал не первый день и не строил иллюзий — в таком состоянии солдаты способны не только на открытый бунт, но и убийство главнокомандующего — его убийство! Такого исхода допустить главнокомандующий никак не мог, да и не хотел — особенно после нынешнего боя. Командовал захватом Города Людей и попыткой атаки на Лес эльфов не он, а Старший Шаман — и оба раза самым постыдным образом потерпел поражение. Главнокомандующий довольно усмехнулся и тотчас же испуганно придавил эту усмешку, вновь вернув своему лицу более приличествующее случаю скорбное выражение. Орк понимал, что если бы эта усмешка была замечена солдатами, она бы оказалась тем камушком, который порождает лавину. Лавину солдатского гнева, которая могла бы смести его с лица земли…