Сила безмолвия

Здесь мы сели, и дон Хуан возобновил наш разговор по поводу магических историй. Он сказал, что теперь я знаю историю о том, как намерение проявилось нагуалю Элиасу, и историю о том, как дух постучался в дверь нагуаля Хулиана. Я знаю, как встретился с духом он, и, конечно же, не мог забыть, как встретился с ним я сам. Все эти истории, заявил он, имеют одну структуру; отличаются лишь действующие лица. Каждая история является абстрактной трагикомедией с единственным абстрактным актером — намерением, двумя актерами-людьми — нагуалем и его учеником. Абстрактное ядро является сценарием.

Мне показалось, что я, наконец, понял, что он имеет в виду, но мне не удалось даже себе полностью объяснить, что же именно я понял. Не мог я объяснить этого и дону Хуану. Когда же я попытался передать свои мысли в словах, то обнаружил, что несу нечто совершенно невразумительное.

Дон Хуан, казалось, понимал состояние моего ума. Он посоветовал мне расслабиться и слушать дальше. Он сказал, что его следующая история касается процесса введения ученика в мир духа, процесса, который маги называют уловкой духа или очищением связующего звена с намерением.

— Я уже рассказал тебе историю о том, как нагуаль Хулиан взял меня, раненого, в свой дом и лечил до тех пор, пока я не выздоровел, — продолжал дон Хуан. — Но я не говорил тебе, как он прочистил мое связующее звено, как он учил выслеживать самого себя.

Первое, что делает нагуаль со своим будущим учеником, — это обманывает его. То есть, он сообщает толчок его связующему звену с духом. Есть два способа сделать это. Первый — посредством почти нормальных методов, как это делал я с тобой, а второй — путем применения настоящей магии, как это сделал со мной мой бенефактор.

Дон Хуан снова рассказал мне историю о том, как его бенефактор убедил людей, собравшихся на дороге, что этот раненый юноша — его сын. Затем он заплатил некоторым из них, чтобы они перенесли дона Хуана, который все это время был без сознания и потерял много крови, в его дом. Через несколько дней дон Хуан пришел в себя и увидел доброго старика и его толстую жену, которые лечили его раны.

Старик сказал, что его зовут Белисарио, что его жена является целительницей, и они вдвоем лечат его рану.

Дон Хуан сказал им, что у него нет денег, и тогда Белисарио предложил ему как-нибудь решить вопрос об оплате, когда он выздоровеет.

Дон Хуан сказал, что он был очень смущен, и это было чем-то новым для него. Ведь в то время он был просто мускулистым, безрассудным двадцатилетним индейцем, у которого не было ни ума, ни образования, но зато имелся ужасный характер. Он и понятия не имел о благодарности. Он полагал, что это были очень славные люди, но собирался дождаться, когда его рана заживет, и ночью сбежать.

Когда он выздоровел и уже был готов к побегу, старый Белисарио отвел его в комнату и дрожащим шепотом сообщил, что дом, где они находятся, принадлежит чудовищному человеку, который держит его с женой в своей власти. Он попросил дона Хуана помочь ему и его жене обрести свободу, сбежать от их тюремщика и мучителя. Прежде чем дон Хуан успел что-либо ответить, чудовищный человек с рыбьим лицом, в точности похожий на персонаж из страшной сказки, ворвался в комнату, словно подслушивал все это время за дверью. Он был зеленовато-серого цвета, величиной с дверь и с единственным немигающим глазом посреди лба. Он со змеиным шипением двинулся к дону Хуану, готовый разорвать его на части, и испугал его настолько, что тот упал в обморок.

— Способ, которым он дал толчок моему связующему звену с духом, был мастерским, — со смехом сказал дон Хуан. — Мой бенефактор перед появлением монстра, естественно, сместил меня в состояние повышенного осознания, поэтому то, что я в действительности видел как чудовищного человека, было бесформенным энергетическим полем, которое маги называют неорганическим существом.

Дон Хуан сказал, что он знал массу случаев, когда его бенефактор с дьявольским коварством создавал смешные, сбивающие с толку ситуации для всех своих учеников, особенно для самого дона Хуана, серьезность и жесткость которого делали из него отличную мишень для поучительных шуток его бенефактора. Он добавил, что эти шутки, несомненно, чрезвычайно забавляли нагуаля Хулиана.

— Если ты думаешь, что я иногда смеюсь над тобой, — что я, конечно, делаю, — то это не идет ни в какое сравнение с тем, как он смеялся надо мной, — продолжал дон Хуан. — Этот дьявол выучился плакать, чтобы скрывать свой смех. Ты даже не можешь себе представить, как он, бывало, плакал, когда я только начал у него учиться.