Сила и ярость Юга

Не в силах больше заснуть, Ясмин так и лежала на постели, скользя взглядом по своей комнате. Здесь она родилась, здесь провела с матерью первые и такие счастливые годы, полные любви. Ей было совсем мало лет, и перед глазами возникали только отрывочные картинки: солнечные зайчики на стенах, тепло маминых рук, ласковые поцелуи.

Но всё это закончилось вместе с маминой смертью. Сейчас она это поняла. Отец, которого она так любила, не страдал от горя – нет. Он вымещал на Ясмин свою злость. Позже, став старше, она услышала ненароком от слуг, что отец считал её мать неверной, гулящей. Но что толку было говорить об этом тогда, когда никто больше не мог возразить и оспорить обвинения.

Ясмин томительно ожидала дальнейшего. И снова смешанные чувства: помимо желания вырваться на волю из своей комнаты, ставшей клеткой, было страшно потерять всё. Уважение, силу и хотя бы какую-то свободу. Но она сделала свой выбор, а Вальдер явно не из тех, кто молча прощает угрозы и покушения на убийство.

Насколько позорным будет её изгнание? Выставит всё напоказ, чтобы никому неповадно было больше угрожать новому хозяину?

Задолго до рассвета, пока не вышло солнце, вошли двое: снова тот здоровяк, что ходил до алтаря в саду, и ещё один, кучерявый. Ясмин поднялась на кровати. Всё же она не ждала, что именно мужчины ворвутся в её спальню, прижала к груди одеяло и отползла дальше. А может, в планах Вальдера было наказание ещё страшней?

Но нет, она точно знала, что он не отдаст свою законную жену просто так. Это было бы слишком даже для него.

– Одевайтесь, госпожа, – просто и даже доброжелательно сказал здоровяк.

– Выйдите прочь.

– Хозяин сказал, вы опасная и стоит следить за вами не спуская глаз, – с усмешкой проговорил кучерявый, вволю изучая её фигуру под тонким покрывалом.

Точно прикидывал, хватает ли у неё сил, чтобы по-настоящему представлять кому-то угрозу. Или дал волю фантазии, думая о том, как прошла ночь у хозяина и за что тот в самом деле разозлился – за недостаточное умение его ублажить?

– Ладно, хорош, – двинул его локтем второй и отвернулся. – Мы подождём вас за дверью, будьте спокойны.

И снова смешок из уст кучерявого, но Ясмин перестала их опасаться. Вальдер не допустит ничего, что навредит ей, ему это не нужно. И пока она одевалась, не переставала думать о том, что маг действительно чего-то от неё хочет, а не только играет, как с куклой.

Сейчас он снова владеет ситуацией: выяснил у неё все детали работы, наладил общение с Кардьяном и вторым управляющим, приручил к себе Ирту… И теперь, насладившись этой ночью и своей властью над ней, попросту выкинул Ясмин за ненадобностью!

Натянув самое обычное платье и простые мягкие туфли, она убрала с одного плеча густые волосы и мельком взглянула в блестящее в темноте комнаты зеркало. Он не сломает её своим наказанием и не заставит просить о пощаде. Плантации – родное место, она провела на них всё детство и знает, как обращаться с тростником, пусть и не приходилось всерьёз работать.

Зато на плантациях будет и Риан, и остальные верные ей люди, которых Вальдер своим поступком явно настроил против себя. И пусть он самонадеян и считает, что одной его колдовской силы, которую он не гнушается демонстрировать, будет достаточно, чтобы держать всех в покорности… Они ещё посмотрят, чья возьмёт.

Ясмин прошептала слова молитвы духам дома и медленно выдохнула.

Не дождавшись, когда она выйдет, кучерявый сам распахнул дверь и поманил её наружу согнутым пальцем. Словно глупую курицу, которая не знает, куда идти.

Ясмин сощурилась, вышла из комнаты, бросив на ходу:

– Палец сломаю. – И прошла мимо обоих, подобрав подол самой простой юбки.

Позади раздалось почти восторженное «О-о!» и смешки, а Ясмин сощурилась, не желая слушать разговоры про себя. Она больше не даст себя в обиду, и уж тем более не этим недоразвитым лбам.

В доме ждала полная тишина и пустота. Ясмин спустилась вслед за конвоем по лестнице, ожидая встретить хотя бы кого-то из слуг: даже в такую рань они уже возились на кухне. Но дом словно вымер.

– Просим сюда, – строили из себя вежливых оба воина и указали ей на дверь на задний двор.

Залаял один из рыжих псов этих чужаков, подбежал к здоровяку и принялся ластиться. Тот погладил по холке шумное и лохматое создание и позвал за собой, а Ясмин успела оценить размер пасти и клыков. Собаки всегда охраняли рабов, она помнила это из старых рассказов нянюшки. Чтобы те не смогли сбежать ночью, не подняв шум и не разбудив весь дом.

Ясмин оглянулась. Похоже, никто в доме не видел её позорного изгнания, и даже не удалось перекинуться словом с Мартиной, Эсвель или тётушкой – с кем-нибудь, чтобы дать о себе знать.

Выйдя на улицу, оба мужчины тяжело выдохнули от жаркого и влажного воздуха – необычайно жаркого для ночи в начале лета, – а Ясмин, наоборот, подставила лицо безоблачному и светлеющему с одного края небу. Ей всегда казалось, что оно обладает особой силой, и эти часы перед рассветом были самые чарующие.