Сила и слава

— Другой, — продолжал лейтенант, повысив голос, — священник. Вам известно, что это значит — изменник родины. Каждый, кто прячет его, — тоже изменник.

Их неподвижность приводила его в ярость.

— Вы глупцы, если все еще верите тому, что говорят священники. Им нужны только ваши деньги. Что дал вам Бог? Много ли у вас еды? Едят ли досыта ваши дети? Вместо пищи вам предлагают разговор о небе. Все будет прекрасно, говорят они, после вашей смерти. А я говорю вам: прекрасно будет после их смерти. И вы должны помочь!

Девочка держалась за его сапог. Он взглянул на нее со скрытой нежностью и убежденно сказал:

— Этот ребенок стоит больше, чем папа римский.

Полицейские оперлись на свои винтовки; один из них зевнул; индюк, недовольно шипя, важно прошествовал к хижине.

— Если кто видел этого священника, — сказал лейтенант, — пусть скажет! За него назначена награда в семьсот песо.

Все молчали. Лейтенант дернул поводья и повернул лошадь к ним.

— Нам известно, что он в этом районе. Возможно, вы не знаете, что случилось с человеком из Консепсьона?

Одна из женщин заплакала.

— Подходите друг за другом, — сказал лейтенант, — и называйте свои имена. Нет, нет, не женщины — мужчины.

Они нехотя подходили, и он спрашивал их: Как зовут? Чем занимаешься? Женат? Кто жена? Знаешь что о священнике? Уже только один человек отделял священника от лошадиной морды. Он автоматически повторял про себя покаянную молитву:

— «…мои грехи, ибо ими я распял любящего меня Спасителя, но более всего ими я оскорбил… — Он стоял один перед лейтенантом. — Твердо решаюсь никогда больше не оскорблять Тебя…» — Он каялся одними словами, только потому, что следовало приготовиться к смерти; так делают завещание — на всякий случай.

— Имя?

Ему пришло на ум имя человека из Консепсьона, и он сказал:

— Монтес.

— Видел когда-нибудь священника?

— Нет.

— Чем занимаешься?

— У меня участок земли.

— Женат?

— Да.

— Кто жена?

Внезапно вмешалась Мария:

— Это я. Что вы задаете так много вопросов? Вам что, кажется, что он похож на священника?

Лейтенант вглядывался во что-то, лежащее на луке седла, в какую-то старую фотографию.

— Покажи руки, — сказал он.

Священник протянул руки. Они были мозолистые, как у крестьянина. Вдруг лейтенант наклонился с седла и принюхался. Среди крестьян воцарилась полная тишина, тишина опасная, потому что могла выдать лейтенанту их страх. Он всмотрелся в худое заросшее лицо и опять взглянул на фото.

— Так, — сказал он. — Следующий.

А потом, когда священник отходил, задержал его:

— Погоди.

Он положил руку на голову Бригитты и легонько потеребил ее жесткие черные волосы.

— Посмотри! Ты в деревне всех знаешь?

— Да, — ответила она.

— Кто этот человек, как его зовут?

— Не знаю.

— Не знаешь? — Лейтенант затаил дыхание. — Он не здешний?

Мария крикнула:

— Этот ребенок не знает и собственного имени. Спросите, кто ее отец.

— Кто твой отец?

Девочка смотрела на лейтенанта, а потом перевела понимающий взгляд на священника.

— «Каюсь и молюсь, отпусти все мои грехи…» — повторял он про себя, скрестив указательный и средний пальцы, чтобы пронесло.

— Это он, вот, — сказала девочка.

— Хорошо. Следующий!

Допрос продолжался: Имя? Работа? Женат? — пока солнце всходило над лесом. Священник стоял, прижав руки к груди, — смерть снова отсрочена. Он чувствовал сильнейшее искушение броситься к лейтенанту и заявить: «Я тот, кого вы ищете!» Быть может, его расстреляют сразу. Обманчивый призрак покоя манил его. Далеко в небе за ними следил гриф; с такой высоты люди должны были казаться двумя стаями хищников, готовыми в любую минуту броситься друг на друга; и гриф — маленькое черное пятнышко — ждал падали. Смерть не была концом страданий; вера в покой была своего рода ересью.

Последний человек дал показания.

— Значит, никто не хочет помочь? — спросил лейтенант. Они стояли безмолвно у полусгнившей эстрады.

— Вы слышали, что произошло в Консепсьоне? Я взял там заложника… и когда выяснилось, что священник был в окрестностях, я расстрелял заложника у первого же дерева. Я узнал о священнике, потому что всегда найдется человек, который выдаст. Может быть, он любил жену заложника и хотел убрать его с дороги. Входить в причины — не мое дело. Я только знаю, что потом в Консепсьоне мы нашли вино. Может, и в вашей деревне есть человек, который хочет получить ваш участок земли или корову? Тогда лучше заговорить теперь, потому что здесь я тоже собираюсь взять заложника. — Он остановился, а потом добавил: — Даже говорить не надо, если он здесь, среди вас. Просто взгляните на него. Тогда никто не узнает, кто его выдал. Он и сам не узнает, если вы боитесь его проклятий. Итак… даю вам последний шанс.

Священник смотрел в землю. Он не собирался усложнять дело тому, кто его выдаст.

— Так… — сказал лейтенант. — Тогда я буду выбирать заложника. Вы сами этого добились.

Он сидел на лошади, наблюдая за ними. Один из полицейских прислонил винтовку к эстраде и поправил обмотку. Жители деревни все еще не поднимали глаз: каждый боялся встретиться взглядом с лейтенантом.