Сила искусства

Время шло, погода за окном и отношения в доме становились все более прохладными. Безжалостная серьезность Ван Гога вконец измотала Гогена, а маниакальный темп работы Винсента (по картине в день, как минимум) словно укорял гостя за выверенную размеренность его графика. Гоген уже не знал, что вызывает у него большую ненависть – льстивая преданность товарища или пугающие вспышки ярости, предвестники эпилепсии. К тому же Поль начал чувствовать то, о чем бы никогда не подумал в связи с Ван Гогом, – зависть. В какой-то мере избавиться от этой ревности (при всем скептическом отношении к очередной серии сияющих подсолнухов) Гогену удалось, когда он изобразил Ван Гога в образе художника, пишущего подсолнухи, – лицо его гротескно, тело неуклюже расплылось на стуле, как будто болезнь уже окончательно лишила его рассудка. Подсолнухи в версии Гогена, естественно, выглядят жалкими и увядшими. «Да, это я, – сказал Винсент Полю, взглянув на портрет, – но совершенно безумный». На самом деле, Ван Гог страдал от приступов эпилепсии и маниакальной депрессии – оба заболевания он унаследовал от родственников. Резкие спады настроения явно усугубляли и безрадостные новости от Тео – картины Винсента по-прежнему не имели успеха у покупателей. Абсент, как будто помогавший Ван Гогу снимать стресс, только усиливал мучения.

К середине декабря, не прожив в Арле и двух месяцев, Гоген понял, что пора бежать, по возможности не доводя Винсента до крайности. Но Ван Гог абсолютно точно знал, что произошло. «Думаю, Гоген немного разочаровался во мне», – написал он Тео и вновь ударился в болезненную самокритику. Каждая попытка обустроить собственное гнездо – с проституткой Син, с Тео в Париже, а теперь с Гогеном – непременно оканчивалась неудачей, так кого, кроме себя, следовало в этом винить? Винсент начинал ненавидеть неверного товарища за нежелание пробыть в Арле достаточно долго, чтобы подарить шанс на осуществление задуманному им грандиозному эксперименту дружеского сосуществования двоих коллег. В один из вечеров в припадке сожаления и ярости он метнул в Гогена стакан с абсентом.

Неделю спустя, перед самым Рождеством, художники сумели кое-как помириться – настолько, чтобы вместе съездить в Монпелье и посмотреть художественное собрание, открытое для посетителей всего несколько дней в году. Винсент и Поль много спорили об искусстве, а затем чувствовали себя, по признанию Ван Гога, «опустошенными, как разряженная электрическая батарея». Поездка же в Монпелье стала причиной по-настоящему серьезной ссоры, и камнем преткновения в атмосфере нарастающей вражды стал Делакруа. Винсент готов был пасть ниц перед произведениями французского романтика, Гогену же вся эта театральность и сантименты казались недостойными внимания, и он с расчетливой жестокостью сообщал Ван Гогу, что эти полотна оставили его совершенно равнодушным. Умелый фехтовальщик Гоген привез свои рапиры с собой в Арль, словно в любой момент был готов встать в стойку «к бою».

Еще через неделю, 23 декабря, Ван Гог вложил Гогену в руку обрывок газетной статьи об убийстве, совершенном при помощи ножа. Заголовок статьи гласил: «Убийца скрылся». В разъяснениях Поль не нуждался. Это он убил идею Мастерской на юге. В тот же вечер Гоген решил не возвращаться в Желтый дом и провел ночь в гостинице. Вернувшись утром домой, он обнаружил у дверей нескольких жандармов, а внутри дома пятна крови. Поля задержали в качестве подозреваемого, но вскоре все выяснилось: около полуночи Ван Гог заявился в один из арльских борделей, где был завсегдатаем, и передал проститутке по имени Рашель небольшой пакет. Внутри был большой кусок мочки уха. Девушка упала в обморок. (По прошествии нескольких месяцев, когда Ван Гогу разрешили выйти в город в сопровождении больничного санитара, Винсент, практически ничего не помнивший о происшедшем, решил нанести визит в бордель и попросить прощения за жуткий пакет. Видавшие виды работницы заведения успокоили его, сказали, что волноваться не стоит, ведь им по роду работы приходилось видать и не такое.)

Винсента с сильным кровотечением отправили в местную больницу, где один из ведущих врачей поставил ему диагноз «острый психоз на фоне бреда». Гоген вызвал из Парижа Тео, тот через несколько дней приехал, удостоверился, что брат в надежных руках, и отбыл в тот же день вечерним поездом. Тем же поездом уехал и Гоген – он не виделся с Винсентом со дня их последней стычки и не увидит его больше никогда. По истечении десяти дней после истории с ухом Ван Гога выпустили, и Винсент вернулся в Желтый дом, где какое-то время работал, пока из-за припадков опять не оказался в больнице. Когда же он вернулся снова в сопровождении своего друга почтальона Жозефа Рулена, то нашел дом опечатанным и под охраной полиции. Тридцать соседей подали мэру Арля петицию с просьбой выселить художника, как человека, чье психическое состояние угрожает окружающим людям. К сожалению, Ван Гог был вынужден в чем-то с ними согласиться. Мастерской на юге пришел конец.

VIII