Сила притяжения

Прошло время, родители перестали опасаться русских и проводить учения, но Эммет по-прежнему изредка спускался в бункер по ночам. Он брал одеяло из чулана, стелил его на раскладушку и лежал, прислушиваясь к рычанию вентилятора, гоняющего спертый воздух. Эммет вертел телескоп и рассматривал двор; все, что он видел, было расчерчено тонкими черными линиями, нарисованными на линзах: объемным прямоугольником с кругом точно посередине, похожим на прицел.

Эммет уже двадцать лет не спускался в бункер, но иногда, гуляя по городу, замечал в лестничных колодцах небоскребов желтые знаки с черными треугольниками, которые когда-то обозначали бомбоубежища. А когда ему случалось идти по коридору, выложенному прохладной зеленой кафельной плиткой, он трогал ее пальцами и вспоминал, как вместе с другими детьми стоял у такой стены в детском саду.

Зазвенел колокольчик. Стеклянные двери распахнулись, и Эммет вошел в больничное отделение. Двери захлопнулись у него за спиной так громко, что он прыгнул вперед. Оглянувшись, Эммет увидел свое отражение в зеркальных дверях — его раздвоенный силуэт стоял посреди коридора с сумками в руках. Помещение было заставлено оранжевыми скамейками, обтянутыми больничным кожемитом, и пластмассовыми столами с пепельницами и бумажными стаканами. Эммет вынул из сумки бумажную салфетку, постелил ее на скамейку и сел на самый краешек, ожидая, когда кто-нибудь с ним поздоровается.

Медсестры на цыпочках входили и выходили из отделения. При звуке колокольчика дверь открывалась сама, будто за ней следил спрятавшийся за ширмой волшебник. От возбуждения у Эммета кружилась голова, и он придвинул сумки поближе к ногам. Звон колокольчика множился, он был теперь повсюду, а когда Эммет закрывал глаза, звенело так отчетливо, что казалось, будто это отец стоит на улице и созывает соседей, чтобы провести их в бункер через дверь, покрытую фальшивой травой.

2

Протягивая Эммету руку, к нему подковылял очень маленький человек, почти гном. По внешнему виду сложно было судить, кто он — пациент или работник больницы. Но когда человечек подошел ближе, Эммет заметил именную карточку на кармане и пейджер на поясе.

Голова мужчины едва доходила Эммету до пояса. У него были короткие кривые ножки в ковбойских остроносых сапогах из серой змеиной кожи, с неимоверно длинными и острыми носами. Из резинки, стягивающей волосы в конский хвост, выбивались непослушные кудри, паутинкой клубясь на голове. Усы аккуратно огибали рот и свисали вниз полумесяцем. В левом ухе болталась серьга-распятие, а на шее висел тонкий серебряный «ошейник» с бирюзой. Медбрат будто хотел привлечь внимание к своей огромной голове, чтобы рост не так бросался в глаза. Эммету он показался постаревшим ковбоем, чью голову пришили к телу больного ребенка.

— Я Крис, — сказал медбрат, — то есть Кристиан. Я провожу вас в вашу комнату.

Эммет промолчал. Он не знал, чего ожидать от клиники, но такой прием показался ему чересчур простым, словно он в первый раз пришел в общежитие колледжа.

Крис провел его мимо комнаты отдыха с двумя столами для пинг-понга, на которых лежали белые шарики, прижатые ракетками к столу. В центре комнаты располагался стол для игры в пул, с киями в передвижном деревянном ящичке. Такая же пустая комната вполне могла находиться в начальной школе или в подвале церкви маленького городка. По стенам развешены яркие примитивные картинки, над каждой цветными мелками выведены имена авторов. Эммет видел подобные картинки в воскресной школе, где учились его крестники, но сюжеты рисунков сильно отличались. Многие картины на этих стенах были жестокими: персонажи Священного Писания с искаженными лицами и открытыми ртами и много людей, совокупляющихся прямо на земле.

В вестибюле около комнаты отдыха Эммет заметил освещенный отсек со стеклянными стенами. Дверь закрыта. Во всем остальном отделении света не было. За звуконепроницаемым стеклом сидели на табуретках четверо дежурных — смеялись и что-то пили из кружек.

Палаты для пациентов находились в отдельном крыле, и там же вдоль коридора на равных расстояниях друг от друга тянулись раковины и зеркала. Слева — тяжелая белая дверь, похожая на подвальную. В центре двери небольшой иллюминатор, затянутый проволочной сеткой. Эммет вопросительно посмотрел на дверь. Пока только она и страшноватые рисунки на стенах портили его впечатление о больнице.

— Это изолятор, — пояснил Крис. — Для буйных. Вы вряд ли к ним относитесь, но если начнете безобразничать, то я вас туда отведу, если хотите. Сейчас там никого. Спокойная выдалась неделя.

Эммет удивился, как непринужденно этот человек с ним разговаривает, почти как с приятелем. На этой экскурсии Эммет словно знакомился с новой квартирой, где собирался жить.

Крис снял с кольца на поясе толстый медный ключ с желобками. Повернул ключ в замке и нажал кнопку в стене, дав знак дежурным, сидящим за стеклом на посту. Что-то зажужжало, и дверь открылась.