Сила притяжения

— А вдруг это ваш мозг посылал вам предостережение? Надо прислушиваться к внутреннему голосу. Это может пригодиться. Потом.

— О, это не про меня, братишка. Вряд ли мне психанутость пригодится. Хотя, честно сказать, до сих пор иногда нападает трясучка, особенно ночью. Просыпаешься в поту от страха, что эта тяга когда-нибудь вернется, я прыгну, и мне кранты. Еще снится один и тот же сон. Я свисаю с моста, вцепился в заградительный трос. Непонятно, как я туда попал, но меня, как бы это сказать, ветер треплет словно куклу, колени болтаются, стукаются о тросы, а рубашка расстегнута, вздулась за спиной, как парус, и на ветру хлопает, бешено так. Иногда я даже сквозь сон слышу эти звуки и просыпаюсь. Хлоп-хлоп-хлоп. И пока я там вишу, я такой легкий, как шпанец какой. А тем временем народ собирается внизу, все думают, я уже покойник, сети натягивают, библии в руках. Они думают, что меня спасут, но это фигня. Я просто болтаюсь там, и все. Потом смотрю вниз, и будто сильные руки мою голову держат, не дают отвернуться. И я сдаюсь, потому что силы у нас неравны. Я это понимаю и уже не беспокоюсь. Просто-напросто отрываю пальцы от троса и падаю.

В детстве, чаще всего в ноябре, Эммет с братом ездили на Ямайку. Неподалеку от гостиницы был утес, куда они ходили каждый день, и отец по очереди сбрасывал Эммета с братом в море.

Он брал Эммета за запястья и крутил над землей, пока мальчик чуть сознания не терял от головокружения. На самом краю отец раскручивал его над обрывом, а потом швырял вниз.

Пока Эммет летел, земля качалась под ним, мир словно дробился, слетая со своей оси. Все, что мелькало перед ним, — деревья, голубое море, небо, крутые каменистые берега — было частью падения. Внизу степенно плавали фрегаты, тонкие и белые, как облатки для причастия. Птицы грациозно качались на волнах, то сбиваясь в стайки, то испуганно расплываясь в разные стороны, словно шарики ртути.

Суть игры была проста: Эммету надлежало в полете собраться и обрести контроль над собственным телом. Отец не уставал повторять, что Эммет должен научиться ориентироваться в пространстве во время падения и сразу погружаться в воду, не ударившись о поверхность.

Брат с задачей справлялся превосходно. Эммет же летел врастопырку, руки-ноги — точно резиновые, и хлопался о воду. Иногда погибали фрегаты. Бывало, они цеплялись липкими щупальцами, и на груди потом несколько дней держались красные пятна. Чаще всего Эммет падал между птицами и погружался в воду. Открывая под водой глаза, он видел бороздки от движения рыб, похожие на воспаленные царапины.

Пока Эммет летел вниз, отец в своих бермудах прыгал на месте и кричал: «Нацеливайся, чтоб тебя, нацеливайся», — будто его сын — какая-нибудь самонаводящаяся торпеда. С самого начала Эммет чувствовал, как беспомощен он перед ветром, течениями и невидимой энергией, что управляет воздухом, тянет вниз, где исчезаешь в океане почти без следа: набегающая волна накрывала тело и стирала круги на воде.

Отец заставлял их прыгать, пока в воде еще можно было разглядеть рыб. В конце концов, небо чернело, фрегаты качались на волнах, и океан поблескивал, словно туда вывалили груду стекол.

Слушая вполуха монолог водителя, Эммет представлял себе, как мастерски прыгнул бы сейчас с того утеса. Каким компактным и легким было бы тело, когда он очертя голову ринулся бы в глубину.

«Не тяжелее этого свертка», — подумал Эммет, поднимая с пола пакет и роняя его себе на колени.

Эммет бережно обхватил пакет руками. Тяжесть терзала Эммета. Интересно, что внутри. Вдруг это можно продать. Дома он отыщет в телефонной книге номер ломбарда. Автоответчик давно забит напоминаниями о неоплаченных счетах. Что, если ему теперь хватит денег снять кредиторскую осаду?

Из кондиционера безжалостно дул холодный воздух. Эммет сжал ворот куртки под подбородком. Люди на улицах разгуливали в шортах и футболках. Эммет попытался вспомнить все, что нужно сказать доктору. Водитель отвлек его своей болтовней. Надо тщательно продумать каждую фразу, чтобы случайно не проболтаться.

Он не расскажет доктору о пакете. Даже не намекнет. Он дождется возвращения домой и лишь тогда распакует его, подальше от посторонних глаз, пусть свидетелем будет одна собака. Может, он расскажет доктору о человеке, выпрыгнувшем из окна. Притворится, будто сам, потрясенный, стоял в толпе и видел, как женщина пролетела и рухнула совсем рядом. Расскажет, как вместе с женщиной с восьмого этажа летела ее шляпа и обе падали с одной скоростью, будто иллюстрируя закон гравитации.

Водитель кашлянул, украдкой взглянул на Эммета и вздохнул:

— Я, кажется, своей историей тебя уже утомил.

— Нет, нет, вы очень интересно рассказывали. Ваши слова дали мне почву для размышлений.

— Просто, когда двенадцать часов в сутки проводишь с незнакомцами, говоришь, как будто с друзьями. Я это уже так давно делаю, что не вижу разницы.

Казалось, водителя распирало от всего, что не успел рассказать.