Старуха глянула на него с мудрой улыбкой, ничего не ответив, и сразу дала ему понять, какой он легкомысленный. Он оторвал кусок мяса от козьей ляжки и сошел на уступ. Солнце уже снизилось над долиной среди гор, и он понял, что скоро уже настанет ночь. День промелькнул так быстро, что он ощутил разочарование, точно что-то потерял. Он забылся, представив откос, когда Фа здесь не было. Мал и старуха ждали их, она думала про болезнь Мала, а он, прерывисто дыша, ждал, когда Ха принесет дрова, а Лок еду. Вдруг Лок понял, что Мал не до конца верил в него, посылая добывать еду. Но все равно Мал мудр. Хотя вспомнив о мясе Лок снова возгордился, все же он знал, что Мал не был уверен в нем, и ему вдруг стало холодно, как от ночного ветра. Потом ему стало трудно знать и думать, в голову пробралась усталость, но он прогнал ее, и снова возник беспечный, веселый Лок, который подчинялся старшим и делал то, что они говорили. Он вспомнил старуху, столь приблизившуюся к Оа, знавшую много больше других, хранительницу многих тайн, сокрытых в глубинах времен. Он вновь ощутил благоговейный трепет, и восторг, и облегчение.
Фа у костра жарила на пруте кусочки мяса. Прут обгорал, мясо плевалось и ворчало на огонь, ей жгло пальцы, когда она снимала кусок, чтобы положить его в рот. Старуха склонилась над Малом и смачивала его лицо водой из ладоней. Лику сидела, привалившись спиной к скале, малая Оа отдыхала у нее на плече. Теперь Лику ела не жадно, она вытянула ноги, и живот ее красиво округлился. Старуха подошла, присела рядом с Фа и смотрела, как из желудка сквозь пляску пузырей вылетает пар. Она подцепила всплывший кусочек, ловко подкинула его на ладони и бросила в рот.
Люди молчали. Жизнь обрела покой, уже не надо тревожиться о еде, на завтра пищи достаточно, а день, который наступит потом, был так далек, что никто не хотел о нем думать. Жить означало быть сытым. Когда Мал поест нежного мозга, ловкость и сила козы перейдут к нему. Люди верили, что так и будет, а потому не стремились к разговорам. Наступило долгое молчание, которое можно было принять за глубокую скорбь, если бы не размеренное движение челюстей, заставлявшее шевелиться завитки жестких волос на висках.
Лику опустила голову на грудь, и малая Оа свалилась с ее плеча. Пузырьки беспорядочно поднимались в горловине желудка, расползались по ее краям, клочья пара взлетали вверх, и их развеивал горячий поток воздуха. Фа взяла прут, потыкала его в горячее варево, облизнула конец и повернулась к старухе.
— Уже скоро.
Старуха тоже лизнула прут.
— Надо напоить Мала жаркой водой. Вода от мяса прибавляет силу.
Фа сморщилась и разглядывала желудок. Она положила ладонь себе на голову.
— Я вижу.
Она взобралась на утес и показала назад, туда, где виднелись лес и море.
— Я рядом с морем, я вижу. Вижу так, как еще не видел никто. Я… — она скривилась и насупила брови, — …думаю. — Произнеся это новое для всех слово, она вернулась к огню и опустилась возле старухи. Медленно качнулась вправо и влево. Старуха, слушая ее, оперлась одной рукой о землю, а другой чесала шею под нижней губой. Фа заговорила вновь: — Я вижу, как люди у моря собирают ракушки, Лок выливает из ракушки вонючую воду.
Лок хотел заговорить, но Фа остановила его:
— …и еще Лику и Нил… — Она смолкла в смущении, потому что видела все ярко и до мельчайших деталей, но не могла уловить важность того, что видела. Лок засмеялся, Фа нетерпеливо отмахнулась от него, — …воду из ракушки.
Она ждала, что скажет старуха. Потом перевела дыхание и заговорила опять:
— Лику в лесу…
Лок смеясь показал на Лику, которая спала, привалившись к скале. Тогда Фа шлепнула его, точно ребенка, которого хотела унять.
— Я вижу так, Лику идет по лесу. И несет малую Оа…
Она пристально глядела на старуху. Потом Лок увидел, как напряжение ушло с ее лица, и понял, что видение стало общим. Он тоже видел бессмысленное скопище ракушек, и Лику, и воду, и откос. Он заговорил:
— Возле гор нету ракушек. В ракушках живут одни улитки, малый народ. Там они как в пещерах.
Старуха клонилась к Фа. Потом выпрямилась, оторвала от земли руки и неуверенно опустилась на свой тощий зад. Незаметно, безмолвно лицо ее изменилось, как бывало иногда, если Лику забиралась слишком далеко от взрослых, привлеченная ярким цветом ядовитой ягоды. Фа опустила плечи и руками спрятала лицо. Старуха сказала:
— Это новое.
Она оставила Фа, которая нагнулась над желудком и стала помешивать варево прутом.
Старуха приблизилась к Малу и осторожно потянула его за ногу, Мал открыл глаза, но остался недвижим. Изо рта его текла струйка слюны, оставляя на земле маленькие темные пятна. Солнечные лучи косо ложились из-за долины, где пряталась ночь, и ярко освещали Мала, так что его тень вытянулась во всю длину костра. Старуха коснулась губами его головы.
— Поешь, Мал.
Мал, тяжко дыша, облокотился на землю.
— Воды!