Сила слова (сборник)

Отец как услышал, взял меня за шиворот, подвёл к большому зеркалу в прихожей и сказал:

– Только посмотри на себя, гусёнок мой ощипанный! Ты с такой речью будешь смотреться как тургеневская барышня с бутылью самогонки. Полнейшая эклектика! Неужели тебе чувство прекрасного не подсказывает, как это неорганично и некрасиво? Не-кра-си-во!

Мне сделалось стыдно и в то же время очень смешно. Стыдно, что отец услышал мои неумелые пробы голоса на мат, но смешно было больше. Сами посудите, какова картина, если на меня из зеркала смотрела долговязая дура с двумя тонкими косичками и наивным выражением лица. Я как представила, что это чудо будет тонким голосочком, которым впору детские стишки на утреннике читать, произносить что-то совершенно неотёсанно-брутальное, так и прыснула. Как рукой сняло! С тех пор утратила всякий интерес к матерщине. Ещё сказалось, видимо, что в моей семье не матерились, хотя деды происходили «от сохи», дядя был простым шофёром, отец от обычного работяги дошёл до инженера. Никто «не выражался» из соседей по коммуналке, хотя самая разная публика была, но князей и выпускников элитных учебных заведений точно не было. До сих пор не разумею, почему в доме не звучал мат.

Хотя случается, что в матерящейся среде растёт необыкновенно культурный ребёнок, тяготеющий к чтению. Словно врождённое чувство прекрасного подсказало ему не копировать то уродство, которое его окружает, а книги стали надёжным убежищем от этого уродства. Есть дети, которые копируют не родителей, а их полную противоположность. Встречаются девушки из приличной семьи, которые в какой-то момент начинают шокировать «отсталых предков» выходками портовых грузчиков, хотя среди грузчиков выдающихся хамов не так и много, как принято считать. Просто принято грубого неотёсанного человека сравнивать с грузчиком или солдафоном. А с кем же его сравнивать, с министром, что ли? «Дебош удался в лучших традициях Украинской Рады»! А что, тут и статья была «Депутаты показали неплохой бокс и глубокое знание ненормативной лексики из мест, не столь отдалённых». Появились балерины, которые так отжигают и отжимают, что грузчик с сантехником и рядом не стояли, так что вскоре «ругается как ямщик» заменят «матерится как балерина». Есть барышни, которые стремятся с помощью мата стать «своим пацаном в доску». Им почему-то кажется, что мужчины за это их будут как-то особенно уважать и ценить. Встречаются мужчины, которые стремятся стать лучшей подружкой для женщины – тоже очень тяжёлый случай, а есть и женщины подобного калибра. Была на Заводе девушка-техник, она не только научилась по-мужски материться, но даже освоила курение «Беломора» и намастачилась презрительно сплёвывать сквозь зубы, как это делают некоторые особо сурьёзные мужчЫны. Она действительно стала для всех «своим в доску». Пацаном. К ней все стали относиться как к угловатому и грубому парню, что её совсем не радовало, потому что она была обычной нормальной женщиной, можно сказать, даже бабой, которой нравятся цветы и ухаживания. Но мужчины вместо этого могли ей предложить только пива выпить или самокруткой угостить, когда в Перестройку из продажи периодически пропадал даже «Беломор». А она ждала, когда же они её в кино хотя бы пригласят. Очень страдала от этого. Мужественно страдала, как и положено реальному пацану. И не думайте, что только с работницами производства такой казус может произойти. Теперь таких «своих в доску пацанов» в женском обличье где только ни увидишь: и среди высшего общества, и среди телеведущих.

Мои же страдания начались, когда меня приставили-таки на время отпуска бригадира к нашему стенду по испытанию двигателей. Свежий юный взгляд на проблему заронил крамольную для производства мысль: а нельзя ли стенд отремонтировать, чтобы он включался, как ему и положено. Я ходила за мастером и канючила, а не провести ли стенду осмотр, а нет ли там какой неисправности, но мастер только недоумевал:

– Какой ещё неисправности?

– Он же не заводится, как положено!

– Как это не заводится? Десять лет заводился, а теперь перестал? – и он подходил к стенду, выполнял все положенные операции, включая «производственную терминологию», и стенд начинал работать. – Вот видишь, работает. А ты мне про какой-то осмотр толкуешь. Наберут, панимашь, безграмотных работников, ё-пэ-рэ-сэ-тэ…

– Что же мне с тобой делать? – спрашивала я стенд, когда рядом никого не было. – Где твоё электрическое самосознание?

Стенд молчал, как сейф, к которому неверно набрали код.

– Имей же совесть! Ты ведь самый лучший, самый современный и продвинутый в мире стенд!

– Не то, пых-пых, уфф, – отвечал стенд утробным звуком и снова умолкал, а мне приходилось искать кого-то владеющего нужными словами и большими ручищами, которыми не жалко по пульту управления стучать.