Сила спокойствия

Вся жизнь Леонардо демонстрирует почти детский поиск любви и покровительства со стороны влиятельного человека, для которого он работал. Более одиннадцати лет, до своего двадцатипятилетия, он преданно служил первому наставнику — Андреа Верроккьо. Не менее талантливый Микеланджело, к слову, стал работать самостоятельно в шестнадцать.

Еще через четверть века да Винчи поступил на службу к Чезаре Борджиа. Что могло привлечь такого светлого человека, как Леонардо, к психопату-убийце? Борджиа оказался единственным, кто согласился рассматривать военные изобретения гения — давние и лелеемые им проекты. От Милана до Франции и до самого Ватикана — Леонардо много путешествовал в поисках финансовой поддержки и творческой свободы[68].

С полдюжины раз он срывался с места, бросая невыполненные обязательства. Иногда он выказывал таким образом недовольство результатом, но чаще — покровителем, который не отвечал чаяниям творца. Между строчками его сердитых писем и сквозь незаконченную работу просвечивал разгневанный подросток: «Ты мне не отец. И ты не можешь говорить, что делать. Ты не любишь меня. Я покажу тебе»[69].

У многих из нас ноют раны, полученные в детстве. Может быть, кто-то тогда плохо к нам относился. Или родители слишком много работали, были чересчур критичны, занимались собственными проблемами больше, чем мы могли выдержать. Этими больными местами определяются решения, которые мы принимаем, и действия, которые мы предпринимаем, — даже если, будучи взрослыми, мы не всегда осознаём это.

Понимание должно быть облегчением: источник наших тревог, беспокойства, разочарований, которые внезапно выскакивают в неподходящих ситуациях, причина возникновения проблем в отношениях или игнорирования критики — это не совсем мы. То есть мы, конечно, но только не взрослые мы. Это семилетний ребенок, живущий внутри нас. Милый и невинный ребенок, которого обидели мама и папа.

Подумайте о Рике Анкиле — одном из величайших бейсбольных питчеров-самородков. У него было тяжелое детство: жестокий отец и брат-наркоторговец. Рик всю жизнь подавлял боль и беспомощность, выкладывался на поле и был главной звездой подач в юниорских лигах. Внезапно, уже выступая за старейший и один из ведущих клубов страны, в первой игре плей-офф в 2000 году (в двадцать один год) он внезапно потерял контроль над броском.

Душа Рика откровенно была не на месте. Отец и брат попали в тюрьму за распространение наркотиков, и несколько дней назад Анкил виделся с ними в зале суда. Рик годами бегал от этой боли и гнева, но вот взорвался и разрушил хрупкое равновесие, необходимое для бросания мяча. Чтобы вернуть свой дар, ему пришлось несколько лет работать с блестящим спортивным психологом Харви Дорфманом. Способности восстановились весьма условно и былого уровня так и не достигли. За последующие годы в бейсболе Рик выходил на подачу всего лишь пять раз, и ни разу — в стартовом составе. Ему пришлось сменить амплуа: из питчера он стал аутфилдером[70] и играл в самой дальней части поля.

Зигмунд Фрейд писал, что мелкие и большие проблемы детства часто обращаются в ядовитые и бурные установки во взрослой жизни. Мы взъерошены и готовы к драке, поскольку недостаточно богаты, недостаточно красивы, недостаточно одарены от природы; нас не ценят так, как однокашников, потому что мы носим очки, часто болеем или не можем позволить себе красивую одежду. Некоторые из нас уподобляются Ричарду III[71], считая, что физическое уродство дает право быть эгоистичным, мерзким или проявлять ненасытные амбиции. Фрейд объяснял, что «все мы требуем возмещения за раны, нанесенные в детстве нашему нарциссизму», считаем, что нам должны, потому что нас обижали и чего-то лишали. (До мелочей описана ситуация с Тайгером Вудсом.)

Однако создавать монстра для защиты своего внутреннего ребенка — дело опасное. Опасно смотреть через призму небезопасности. Через призму тревоги. Через призму гонений. Через призму «докажи-всем-что-все-неправильно». Или как у Леонардо — через призму «будешь-моим-отцом?». Такие приспособления, рано развитые для понимания смысла мира, не облегчают нашу жизнь — наоборот. Кто, настроив взгляд таким образом, может быть счастлив? Вы бы доверили девятилетнему ребенку отвечать за что-то опасное?

Кинопродюсер Джадд Апатоу рассказывал об открытии, сделанном на съемке. Годами он воспринимал каждое замечание руководства студии, каждую попытку ограничения или влияния на свою работу как неприятное вмешательство собственных родителей. Инстинктивно он эмоционально сопротивлялся каждому такому эпизоду и боролся с ним. Кто те идиоты, которые указывают мне, что нужно делать? Почему они вечно пытаются командовать? Почему они несправедливы?