Сила спокойствия

Кто не будет чувствовать себя спокойным и умиротворенным, если поднимется первым — до того, как начнут трезвонить телефоны и все примутся собираться на работу? Кто лучше оценит значимость тишины, чем человек, понимающий значение личного пространства? В одиночестве время замедляется; поначалу может казаться, что такую черепашью скорость трудно вынести, что мы без привычной суеты и спешки сойдем с ума, а если не сойдем, то многое упустим.

Однако уединение — это не только для отшельников, но и для здоровых работающих людей. У нас имеется парочка суждений, авторы которых просто эксперты.

Поэт и преподаватель Томас Мертон поступил в аббатство Девы Марии Гефсиманской в Бардстауне. Шел 1941 год, двадцатишестилетний Томас начал свое первое путешествие в монашеское уединение, которое в различных формах продолжалось следующие двадцать семь лет. Его одиночество едва ли можно называть праздным покоем. Это было активное изучение себя, религии, человеческой природы, а позднее — решение серьезных социальных проблем: неравенства, войны и несправедливости. В чудесных дневниках Мертона мы находим понимание человеческого опыта, который был бы невозможен, если бы автор работал в газете или даже в университетском городке.

Он пришел к тому, что уединение стало его призванием. Он писал:

Молиться и работать по утрам, трудиться и отдыхать днем, снова сидеть неподвижно в медитации по вечерам, когда ночь опускается на землю и молчание наполняется темнотой и звездами, — это настоящее и особенное призвание. Мало кто желает полностью разделить эту тишину, дать ей проникнуть в плоть, дышать исключительно тишиной, питаться молчанием и превращать самую суть жизни в живое и бдительное молчание.

У основателя Microsoft и филантропа Билла Гейтса более простой вариант уединенности Мертона: уже много лет он дважды в год устраивает «неделю размышлений» — семь дней в одиночестве в лесном домике. Там, физически удалившись от дневных помех, он реально может сесть и подумать.

Он может находиться там в уединении, но он не одинок. Гейтс спокойно читает — иногда сотни документов, часами подряд, — в печатном виде или с экрана. Он читает книги в библиотеке, украшенной портретом Виктора Гюго. Он пишет длинные служебные записки своим сотрудникам. Он делает перерывы на игру в бридж и на прогулки. В «уединенные» дни Гейтс олицетворяет строку немецкого монаха, писателя и мистика Фомы Кемпийского: «In omnibus requiem quaesivi, et nusquam inveni nisi in angulo cum libro» — «Везде я искал покоя, но нашел его лишь в углу с книгой».

Гейтс в «уединенные» дни не находится в отпуске. Он занят тяжелой работой — долгими днями, частью бессонными ночами. Он борется со сложными вопросами, противоречивыми идеями и понятиями, бросающими вызов личности. Несмотря на затратное по ресурсам сражение, Гейтс возвращается в офис подзаряженным и сосредоточенным. Он может видеть дальше. Он знает, как расставить приоритеты и что поручить сотрудникам. Он несет тихое спокойствие леса в путаный мир, в котором ему приходится действовать как бизнесмену и филантропу.

Каждому из нас нужно физически поставить себя в такое положение, чтобы делать сложную работу такого рода. Нам нужно дать своему телу, как заметила Вирджиния Вулф, собственное место — хотя бы на несколько часов, где мы могли бы подумать и обрести тишину и уединение. Будда в поисках просветления нуждался в уединении. Ему пришлось отойти от мира.

Вам не кажется, что это помогло бы и вам? Сейчас это сделать нелегко. Уйти — дело трудное (и дорогостоящее). У нас есть обязательства. Но временное исчезновение гораздо доступнее. Мы принесем обратно спокойствие от уединения — в виде терпения, понимания, благодарности и прозорливости.

В притче Леонардо камень оставил мирное одиночество луга ради дороги и пожалел об этом. Мертон иногда сожалел о своем одиночестве. Но мог ли он сделать больше в качестве мирянина? Получил бы он больше влияния, если бы оставил свое уединение?

Мало кто из нас желает или способен сделать это сутью своего существования, да нам это и незачем. (Хореограф Твайла Тарп заметила, что «одиночество без цели убивает творчество».) Даже Мертону духовный наставник дал особые привилегии: ему было позволено общаться с внешним миром посредством писем и текстов, а затем он стал путешествовать и говорить с большой аудиторией. Его работа была слишком важна, а обнаруженные знания — слишком существенны, чтобы закрывать их в крохотном кирпичном здании на лесной опушке в Кентукки.