Сила спокойствия

В IV веке до нашей эры китайский философ-конфуцианец Мэн-цзы говорил о том, как близок Путь, хотя люди ищут его в том, что далеко. Через несколько веков Марк Аврелий указывал, что нам не надо уходить от всего — нужно всего лишь заглянуть внутрь: «…нигде человек не уединяется тише и покойнее, чем у себя в душе»[126].

Когда мы в следующий раз почувствуем желание удрать, отправиться путешествовать или с головой погрузиться в работу, нам нужно поймать себя. Не бронируйте по интернету авиабилет — лучше пройдитесь пешком. Не одуряйте себя наркотиками — поищите уединение и тишину. Это гораздо более простые, доступные и надежные стратегии для достижения спокойствия, с которым мы родились. Путешествуйте сердцем и разумом, дайте телу остаться в покое. «И пусть кратким и основополагающим будет то, что, едва выйдя навстречу, всю ее [душу] омоет и отпустит тебя уже не сетующим на то, к чему ты возвращаешься»[127], — писал Марк Аврелий.

Отключение не дает ничего. Настраивайтесь.

Если истинное умиротворение и ясность — то, что вы ищете (и, к слову, вы этого заслуживаете), то знайте: вы найдете их поблизости.

Застряньте, как сказал Эмерсон. Превратитесь в себя. Стойте на месте.

Встаньте перед зеркалом. Осознайте, как вы выглядите.

Когда вы родились, вам дали это тело, — не пытайтесь быть кем-то еще, чем-то еще. Узнайте себя.

Стройте жизнь, от которой вам не понадобится убегать.

Действуйте храбро

Видеть людей, которые замечают, что миру что-то нужно, которые что-нибудь делают для этого, такой грандиозный подарок для меня в этой жизни. Они для меня герои.

Фред Роджерс

В последней повести Альбера Камю «Падение» рассказчик Кламанс, пребывая в хорошем настроении после встречи с любовницей, проходит мимо женщины на амстердамском мосту, а затем слышит за спиной шум падения в воду человеческого тела. Рассказчик в растерянности замирает, боясь обернуться, и, даже услышав крик, будто спускающийся по течению, думает, что уже слишком поздно и слишком далеко. Он двигается дальше и ничего не предпринимает.

Уважаемый адвокат Кламанс имеет в своем кругу репутацию добродетельного человека. На следующий день он возвращается к обычной жизни и пытается забыть происшествие. Он продолжает работать с клиентами и развлекать друзей убедительными политическими рассуждениями.

Но вдруг начинает чувствовать себя не в своей тарелке.

Однажды после удачного дня — удалось смягчить приговор подзащитному и встретиться с приятелями — Кламансу кажется, что на улице раздается чей-то смех, но адвокат не понимает, где именно. Чуть погодя Кламанс подошел на перекрестке к мотоциклу, у которого заглох мотор, но его неожиданно стали оскорблять и бить. Эти события никак не связаны, но поспособствовали ослаблению иллюзий, которые адвокат долго питал в отношении себя.

Осознание чудовищности сотворенного приходит не в результате прозрения или удара по голове. Это медленное, ползучее понимание, которое бесповоротно меняет представление Кламанса о себе: в ту ночь на канале он упустил шанс предотвратить чью-то смерть.

Это осознание — несчастье героя и центральное место в книге. Вынужденный увидеть пустоту своих претензий и позор слабостей, Кламанс разоблачается. Он верил, что является хорошим человеком, но, когда мгновение или мгновения потребовали добродетели, он погрузился во тьму.

Эта мысль постоянно преследует Кламанса. Крик женщины, который он проигнорировал много лет назад, не прекращает мучить его. Но он и играет с ним, поскольку единственная надежда на искупление — услышать его снова наяву, воспользоваться шансом прыгнуть в канал и спасти кого-нибудь.

Слишком поздно. Он проиграл. Умиротворение для него никогда не настанет.

Конечно, эта история вымышленная, но очень глубокая, не случайно написанная после невероятных моральных провалов Европы во Второй мировой войне. Послание Камю к читателю пронзает нас, как крик женщины в рассказе Кламанса: возвышенные мысли и внутренняя работа — это одно, но значение имеет лишь то, что ты делаешь. Жизнеспособность наших духовных идеалов зависит от того, что мы делаем с нашими телами в момент истины.

Стоит сравнить агонию и мучения Кламанса с недавним примером другого французского философа, Анны Дюфурмантель, которая погибла в море в 2017 году в возрасте пятидесяти трех лет, пытаясь спасти двух чужих тонущих детей. В своих сочинениях Анна часто говорила о риске. Она утверждала, что жить без риска невозможно, что фактически жизнь — это риск. Однажды она сказала в интервью, что именно в момент опасности мы наделены «мощным стимулом к действию, к самоотверженности и возможности превзойти самого себя».

И когда на пляже в Сен-Тропе она столкнулась с опасностью и риском, выбирая между возможностью отвернуться или сделать доброе дело, она продемонстрировала преданность своим идеалам.