Silentium! (СИ)

От полученной возможности снова нормально дышать, я зашёлся приступом сильного кашля. Пёс, до этого нисколько не обращавший внимания на выходку своего неуравновешенного хозяина, при виде моих содроганий звонко гавкнул.

— Да, Подлец. Я тоже думаю, что он нас наёбывает и ни черта он не немой. Даже языка жестов не знает.

Я ещё не отдышался, но уже стал лихорадочно задумываться о том, был ли у меня хотя бы какой-то шанс сбежать. Я бросил взгляд в сторону двери, но было очевидно, что парень едва ли позволит мне до неё добраться, если уже решил что-то сделать со мной. Не говоря уже о том, что, если бы мне и удалось выбраться в коридор, ещё как-то нужно было справиться с входной дверью незнакомой квартиры.

Макс отлично понял моё намерение. Он кинул бычок докуренной сигареты в тарелку, стоящую на заваленном столе, и, вынудив пса спрыгнуть с дивана, снова пододвинулся ко мне. Парень жёстко вложил в мою здоровую руку мобильник и желчно выплюнул, вперившись в меня острым взглядом:

— У тебя есть минута, чтобы объяснить мне, почему ты не говоришь, хотя при этом вовсе не являешься глухонемым от рождения и не страдаешь от приобретённых механических повреждений. Время пошло.

Глава 3 Как сердцу высказать себя?

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы с уже привычной для себя быстротой напечатать в заметке краткий текст о своём заболевании. На телефоне было сохранено заранее заготовленное сообщение, которое я показывал людям, когда мне требовалось вступить в разговор, однако в нём я не пояснял причину своей немоты, просто указывая, что не мог говорить. Очевидно, чтобы удовлетворить собеседника и не огрести, стоило разъяснить мою ситуацию более подробно, поэтому я написал новый текст.

Вопреки моим ожиданиям, прочитав моё объяснение, Макс сохранил спокойствие и лишь нахмурил лоб.

— Ты психушник, выходит. Но разве подобные штуки не корректируются в детстве? С хуя ли у такого здорового лба проблемы с тем, чтобы говорить с незнакомыми людьми?

Надо признать, для необразованного отброса Макс демонстрировал довольно неплохую осведомлённость в вопросе. Я не знал, было ли это связано с тем, что он изучал тему немоты из-за того, что его собственная мать была глухонемой, или с чем-то другим, но он с ходу смог вникнуть в суть изначальной проблемы.

«Родители не верили, что я болен, поэтому не считали должным что-то с этим делать», — написал я.

— Идиоты. Никогда не понимал такой хуйни.

«…?»

— Есть дети, которыми никто не занимается, потому что у них вообще нет семьи, но какого чёрта подобное случается и с теми, кто живёт с родителями? Нахуя вообще заводить ребёнка, если не собираешься нормально о нём заботиться?

Я пожал плечами. Хоть я и не питал особо тёплых чувств по отношению к своим родителям, всё же не держал на них зла. Я настолько привык быть безмолвным, что был готов прожить таким всю оставшуюся жизнь и нисколько не думал об альтернативной версии прошлого, в котором меня вполне могли бы вылечить.

Макс будто прочитал мои мысли и с некоторой издёвкой спросил:

— А сам чего?

Я покачал головой. Мне не хотелось обсуждать своё нежелание контактировать с кем бы то ни было с человеком, который сам по себе представлял яркий пример того, почему мне претило какое-либо общение. Не говоря уже о том, что как раз от таких, как он, я больше всего натерпелся в школе и упоминать в его присутствии о своей слабости было всё равно что размахивать красной тряпкой перед быком.

Наверное, я, сам того не замечая, одарил парня слишком презрительным взглядом, из-за чего Макс хмыкнул.

— Поганая же, должно быть, была у тебя жизнь, раз ты даже не рвёшься становиться полноценным членом общества.

Я напрягся, подумав, что меня снова отметелят за неприкрытую неприязнь, когда после своих слов Макс сдвинулся с диванной подушки в мою сторону. Но парень лишь наклонился и нащупал под диваном валяющуюся на полу пачку сигарет. Чувствуя, что уже сам весь насквозь пропитался запахом табака, я решил не дожидаться, пока Макс опять закурит, поэтому, пользуясь тем, что он ещё был адекватным, начал печатать свою просьбу о том, чтобы мне вернули микросхему и деньги. Не успел я написать и нескольких слов, как парень сказал:

— Мне тоже не нравится большинство людей. Да и что уж скрывать, я сам такой же отвратительный человек, как и многие. Но всё существующее вокруг нас дерьмо не стоит того, чтобы отгораживаться абсолютно от всего мира. Если раньше тебе попадались одни подонки, это не значит, что ты из-за них должен провести всю свою жизнь в молчании. Дело твоё, конечно, но, как по мне, это откровенная херня.

Мой палец замер над сенсорной клавиатурой. Я бы усмехнулся, но не хотел лишний раз тревожить разбитые губы. Тому, кто не был скован какими-либо нравственными нормами и сам являлся тем, кто мог унижать и подавлять других, невероятно просто было рассуждать об убогости человеческой природы. Я сомневался, что Макс когда-либо мог сталкиваться с теми оскорблениями и унижениями, через которые довелось пройти мне, чтобы учить меня вере в хороших людей.