Сильмариллион

Он вновь поскакал на север, к ущелью Сириона, так быстро, как только мог, и, достигнув края Таур-ну-Фуин, увидал за пустыней Анфауглиф вершины Тангородрима. Там он отпустил коня Куруфина и велел ему покинуть земли ужаса и рабства и вольным скакать по зеленой траве в прибрежных лугах Сириона. Потом, оставшись один и в предверии смертельной опасности он сложил Песнь Расставания, в которой воспел Лутиэн и небесный свет, ибо думал, что навеки расстается и со светом, и с любовью. Вот строки этой песни:

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Прощайте, светлая земля и светлый небосклон,
Благословенные навек с прекрасных тех времен,
Когда твой облик озарял тьму северных земель.
Когда ступала ты по ним, моя Тинувиэль!
Немеет смертный менестрель пред вечною красой.
Пусть рухнет в бездну целый мир — бессмертен образ твой.
Пусть время вспять, как русла рек, швырнет небесный гнев,
Восстанешь ты из тьмы времен, забвение презрев.
Есть в этом мире тьма и свет, равнины и моря,
Громады гор и очи звезд, что в небесах горят,
Но камень, свет, звезда, трава лишь для того и есть,
Чтоб Лутиэн хотя б на миг существовала здесь!

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Он пел громко, не заботясь о том, что его могут услышать, ибо был в отчаянии и не заботился о спасении.

И все его услышали и запели в ответ: была то Лутизн, что, нежданная, держала путь по диким землям. Ибо Хуан, вновь давший согласие нести ее на себе, мчался с ней по следу Берена. Долго размышлял он, как облегчить опасность, нависшую на теми двумя, кого он так любил. И вот, когда они вновь спешили на север, он свернул к острову Саурона и там разыскал жуткие личины волка Драуглуина и летучей мыши Тху́рингвэтиль. Она была посланницей Саурона и имела обыкновение летать в Ангбанд в облике летучей мыши-кровососа. На сочленениях ее громадных крыльев были железные когти. В этих мерзких личинах Хуан и Лутиэн пробирались через Таур-ну-Фуин, и все живое бежало пред ними.

Берен, видя их приближение, был смятен и поражен, ибо ясно слышал голос Тинувиэль решил, что это призрак, насланный, чтобы поймать его в ловушку. Но они остановились и сбросили свои обличья, и Лутиэн подбежала к нему. Так повстречались вновь Берен и Лутиэн меж дебрями и пустыней. Мгновение Берен был счастлив, но потом принялся вновь уговаривать Лутиэн вернуться.

— Будь трижды проклята моя клятва Тинголу! — воскликнул он. — Лучше бы он казнил меня в Менегроте, чем я привел бы тебя под тень Моргота.

Тогда Хуан заговорил во второй раз и так молвил Берену:

— Не в твоих силах ныне избавить Лутиэн от смертной тени, ибо она любовью своей на это обречена. Ты мог бы отречься от клятвы и увести ее в изгнание, до конца дней своих скитаясь в поисках покоя. Если же не отречешься, то Лутиэн либо умрет в одиночестве, либо вместе с тобой бросит вызов року — вызов отчаянный, но не безнадежный. Больше ничего посоветовать я не могу, не могу также идти с вами далее. Сердце мое, однако, предсказывает, что добытое вами у Врат я увижу собственными глазами. Прочее темно для меня; но, быть может, наши дороги приведут в Дориаф, и мы увидимся прежде, чем наступит конец.

Тогда понял Берен, что невозможно отделить Лутиэн от рока, что тяготеет над ними обоими, и более не переубеждал ее. По совету Хуана он магией Лутиэн облачился в шкуру Драуглуина, а она — в крылатую оболочку Тхурингвэтиль. Как две капли воды был Берен похож на волколака, только глаза его сияли сурово и ясно; и ужас метнулся в них, когда он увидел рядом с собой летучую мышь, закутанную в складчатые крылья. Затем, испустив вой, он прыгнул с холма, а летучая мышь, описав круг, взмыла над ним.

Избежав всех опасностей, покрытые пылью долгого и тяжкого пути, пришли они наконец в мрачную долину, что лежала пред Вратами Ангбанда. Черные бездны разверзались рядом с дорогой, и из них выползали призраки в виде извивающихся змей. По обе стороны ее возвышались скалы, подобные крепостным стенам, а на скалах сидели стервятники, испуская злобные вопли. Пред ними были неприступные Врата — громадная черная арка, опиравшаяся на подножия гор: над ней высились поднебесные скалы.