Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

И он вновь замахнулся сильмарилем в сторону оскаленной морды волка. Но Кархарот присмотрелся к священному камню без страха, и жадный дух, что обитал в нем, проснулся при виде этого огня. Волк неожиданно лязгнул мощными челюстями, и откусил руку Берена у запястья. Внутренности его тут же оказались охвачены причиняющим ужасную боль пламенем, которым опалял сильмариль его проклятую плоть. Взвыв, он бросился прочь, и окрестности Черных Врат огласились его ревом и воем. И так ужасен оказался Кархарот в охватившем его безумии, что все твари Моргота, обитавшие в проклятой долине или рыскавшие по ведущим в нее дорогам, помчались врассыпную прочь, разбегаясь с Севера по всему миру и неся в него хаос и разрушения. Изо всех ужасов Ангбанда, когда либо объявлявшихся на просторах Белерианда, самым чудовищным был ополоумевший от боли Кархарот; ведь внутри него была заключена мощь сильмариля.

Берен же пал без сознания у зловещих Врат, и смерть подбиралась к нему все ближе, потому что клыки волка были покрыты ядом. Лютиен отсосала из раны этот яд и приложила все свои силы, стараясь залечить ужасную рану. Но тут за их спинами из Ангбанда послышался и стал нарастать разгневанный гвалт, издаваемый пробудившимся воинством Моргота.

Так бы и завершился сокрушительным провалом поход за сильмарилем, кабы в долину вовремя не прилетели три мощные птицы, чьи сильные крылья несли их на север быстрее ветра. Все звери и птицы были наслышаны о блужданиях Берена и о том, что он нуждается в помощи; Хуан лично проследил за тем, чтобы они согласились отправиться к нему на выручку.

Высоко над царством Моргота парили Торондор и его подданные, и, заметив свихнувшегося волка и падение Берена, они поспешно опустились вниз, успев как раз к тому моменту, когда воинство Ангбанда сбросило с себя сонное оцепенение.

Орлы подняли Лютиен с Береном с земли и понесли их вверх, за облака. Внизу послышались раскаты грома, и белые языки молний принялись хлестать воздух совсем рядом с ними, а горы сотрясались и едва ли не ходили ходуном. Из жерл Тангородрима повалили огонь и дым, извергаясь далеко и покрывая черной копотью лежащие вокруг земли; даже Нольдор в Хитлуме содрогнулись от страха.

Но Торондор избрал лежавшие высоко над землей пути, двигаясь по тропам ветров, где целый день сияет солнце, не затмеваемое никакими облаками, а луна прокладывает свои маршруты среди ярких и хорошо заметных звезд. Так им удалось быстро промчаться над Дор-ну-Фауглит и Таур-ну-Фуин, а затем пронестись над не прикрытой облачным покровом скрытой долиной Тумладен, где в Гондолине, напоминающем белый блик на поверхности зеленого драгоценного камня, обитал Тургон. Но красоты проносящихся внизу пейзажей не радовали и не удивляли Лютиен; она боялась, что Берен не выживет, ведь он за все это время ни разу не открывал ни рта, ни глаз. Наконец, орлы опустили их у самых границ Дориата, в ту самую лощину, где Берен в тоске и отчаянии оставил спящую Лютиен.

Уложив девушку на землю рядом с Береном, орлы вернулись на пики Криссайгрим, к своим высоким гнездам. Тут их нашел Хуан, который принялся помогать Лютиен обработать рану Берена, как прежде помог исцелить ту, что нанес Берену Куруфин. Однако на сей раз все было намного серьезнее, ибо от попавшего в нее яда рана нагноилась и выглядела отвратительно. Долго лежал Берен в горячке, и дух блуждал его у границ жизни и смерти, и страшные мучения преследовали его во время коротких пробуждений.

Но вдруг, когда надежды Лютиен уже начали таять, Берен очнулся и взглянул на небо, укрытое густым занавесом листвы; а рядом с ним, в мягкой тени деревьев, тихо и печально пела Лютиен Тинувиэль. И вновь вокруг была весна.

С тех самых пор Берена называли Эрхамион, что означало "однорукий", а перенесенные мучения оставили на его лице неизгладимый след. Но в конце концов любовь Лютиен помогла ему вернуться к жизни, и он сумел подняться на ноги, после чего они вновь пошли вместе по лесу, рука об руку. Они не спешили покидать это место, так полюбившееся им обоим. Лютиен искренне желала отправиться в странствия по дикой местности и не возвращаться в Дориат, оставить свой дом родню и все великолепие эльфийских царств, и Берен какое-то время поддерживал ее в этом. Но он не мог выбросить из головы своего обещания вернуться в Менегрот, и не хотел навсегда забирать Лютиен у Тингола. Удерживали его от этого человеческие законы, по которым считалось неподобающим пренебрегать волей отца возлюбленной, если только ситуация к тому не вынуждала. А еще его не радовала мысль о том, что такая царственная и прекрасная девушка, как Лютиен, вынуждена будет всю свою жизнь провести в лесах, словно неопрятные охотники из людского племени — без пристанища и всех тех прекрасных вещей, в которых находят удовольствие королевы Эльдалие.

Поэтому спустя какое-то время он принялся убеждать ее вернуться в Дориат, и в конце концов они направили свои стопы прочь из необитаемых земель. Берен повел Лютиен домой, в Дориат, как было предначертано самой судьбой.