Сильная. Желанная. Ничья

Калитка приоткрыта. Заглядываю внутрь — никого. Озябший пышный куст туи качается от ветра, качели Сонечки противно скрипят, опавшие, почти черные листья шуршат под ногами. Пустота, запустение, одиночество… Тяжелый, пропитанный влажной листвой воздух, ободряет и приводит в чувства. Сбрасываю волнение, как прилипшую паутину и решительно открываю дверь…

— Олег? — зову, осторожно ступая по дубовому добротному полу. Как я хотела сделать свой дом оазисом покоя и счастья! Как хотела быть счастливой и любимой! Но вместо этого дом стал моим пленником и молчаливым хранителем грязных секретов.

Где-то звучит музыка — Вивальди «Времена года». Тревожная, плачущая мелодия летней грозы доносится со второго этажа. Кажется, даже стены подрагивают от рвущихся из колонок звуков, а воздух густеет и шевелится. Неужели? Нет, только не это — он в комнате пыток! Нестеров правда решил, что ему удастся склонить меня к близости? Сейчас, когда я замужем за Вацлавом? Смешно.

Нестеров не отзывается. Я застываю посередине гостиной, недоумевая, как поступить? Подняться и попасть прямиком в лапы врага или разобрать половицы и найти чертов сейф? Скрипка оглушительно стонет, по телу проносится крупная болезненная дрожь. «Выключи чертову мелодию!», — хочется выкрикнуть, показав собственную слабость. Именно этого он добивается? Видеть меня слабой и побежденной? Испуганной. Ну уж нет!

— Олег, я приехала! Ты слышишь меня?

Каблуки громко цокают, когда я преодолеваю гостиную и поднимаюсь по лестнице. Сердце больно толкается в ребра, дыхание сбивается в горле. Страшно… Не за себя — нет, сейчас я думаю о будущем Сонечки.

— Нестеров, где ты, черт возьми!

Рывком распахиваю дверь комнаты пыток. В ноздри мгновенно врываются сладковатые запахи крови, пота и запустения. Они, как спусковой крючок пробуждают воспоминания о моей прошлой жизни, страданиях и мерзостях, что я переносила…

— Где ты, Олег? А-а-ах!

Крик вырывается из горла, когда я вижу ноги Нестерова, торчащие из-под стола. Подхожу ближе, зажимая рот ладонями. Не кричать, не паниковать! Дыши, Тамила, дыши, девочка. Олег мертв — в его остекленевших глазах отражаются очертания комнаты, на шее змеится черная удавка… Вокруг приоткрытого рта — кровоизлияния и синяки, рубашка небрежно расстегнута… Жалкий, уродливый, беззащитный — он так любил мучить меня удавкой, и умер от чьих-то справедливых рук. И лежит он сейчас в луже собственной мочи. Осознаю, что мне его совсем не жаль… Дрожащими пальцами тянусь к музыкальному центру. Выключаю музыку. Повисает тишина, прерываемая лишь моими тихими шагами и заполошным дыханием. Надо что-то делать… Звонить в полицию, скорую, давать показания… Нет, исключено. Разумнее будет бежать.

— Прощай, Нестеров, — шепчу хрипловато и, на ходу застегивая пальто, спускаюсь с лестницы. Хватаю чугунную кочергу возле камина и на цыпочках устремляюсь в прихожую. Отсчитываю седьмую половицу от угла и приподнимаю ее. Нащупываю сейф. Он покрыт толстым слоем пыли. Отряхиваю ладони и поднимаю его на свет.

Семь, семнадцать, двадцать семь… Замок щелкает, дверка со скрипом открывается. Вот они, родимые… Паспорта, пачки денег, перетянутые банковской резинкой, бумаги в файлах. Я забираю все, небрежно пихаю документы и деньги в сумку и, увлекшись занятием, не сразу замечаю чужое присутствие за спиной.

Волоски на коже приподнимаются, кровь ревет в ушах, глаза застилает темнота. Дрожащими пальцами застегиваю молнию сумочки, понимая, что все зря… Это конец. Он смотрит и наслаждается моим бессилием, играется в кошки мышки, растягивает удовольствие. Страх пропитывает пространство, как ядовитый газ… У меня кружится голова. Тяну ремешок сумки и падаю на пол, сраженная ударом чего-то тяжелого по голове. Кочерга… Она падает возле моего лица — черная, гладкая и испачканная моей кровью. От металлического привкуса крови во рту выделяется слюна. Я натужно сглатываю и пытаюсь встать — хочу видеть его… Поднимаюсь на коленках, покачиваюсь, не выпуская сумки из рук, и медленно поворачиваю голову. Длинные ноги, большие руки, сильные плечи, темные волосы и аккуратно подстриженная бородка. Вацлав…

— Вацлав, это ты? За… за что? — хриплю, едва шевеля губами.

— Отдавай сумку, сука. И заткнись уже!

В глазах расплываются радужные круги от еще одного сильного удара по голове. Закрываю глаза от боли и вымученно стону. Он хватает меня за ноги и куда-то тянет по полу…

Глава 43

Вацлав

Не знаю, что чувствую. Радость, смятение, недоумение… Пожалуй, во мне, как пузырьки от шампанского, бурлят разные чувства, но подозрения среди них больше всего… Какая-то она странная — моя иволга. Подавленная, задумчивая, чудная. По телу прокатывается волна возбуждения при воспоминании о том, что жена со мной творила. Признаться честно, ее смелый порыв меня обескуражил. Не думал, что Тами может быть такой по-хорошему распутной, страстной и… странной. От моего внимания не укрылось ее напряжение. Фантастическое, на грани ярости или бессилия — я слишком хорошо изучил свою женщину, чтобы не заметить изменений.