Сильнее смерти

П е т р. Что тебе нужно, хлопчик? (Леониду.) Твой знакомый?

Л е о н и д. Нет.

П е т р (Олегу). Твой?

О л е г. Не знаю его.

Ш у р и к (огорченно). Не узнали! (Петру.) А кто меня учил: поменьше божись, не то буду штрафовать. Каждый раз — щелчок по носу.

П е т р (берет его за плечи, вглядывается). Шурик?!

Ш у р и к. Я! Чтоб мне провалиться на этом месте!

О л е г. Болельщик нашей команды номер один.

П е т р (Шурику). Постой, старик. Что же это получается? Согласно законам природы тебе бы полагалось за этот год вырасти сантиметров на пять, а ты…

Ш у р и к. Расту вниз? Я знаю… (Совсем как взрослый.) Трудно стало жить на белом свете… Очень трудно.

Л е о н и д (после паузы). Ты что мне подмигиваешь, малыш?

Ш у р и к. Это все время у меня.

Л е о н и д. Перекупался или простыл?

Ш у р и к. Нет… Когда на Бессарабке матросов наших из Днепровской флотилии вешали… Вася был среди них… Братишка мой… Вы его знали. Он, когда бывал на берегу, всегда приходил на ваши матчи. Тогда я зайцем через забор не лез. Сидел, как барин, во втором секторе… (После паузы.) Я на дереве сидел, все видел… (Пауза.) Был брат Вася — нет его… Только форма осталась. Соседка перешила — великовато. Если бы мама… Она мирово шила…

П е т р. Где твоя мама?

Ш у р и к. Узнала про Васю — тронулась. То плачет, то смеется. Говоришь с ней — не отвечает. Отвезли ее в Кирилловскую больницу.

П е т р. Может, вылечат.

Ш у р и к. Уже вылечили… Всех больных увезли… в душегубках. И остался я один с голубями.

О л е г. Иди ко мне, Шурик. (Усаживает его, гладит по голове.)

Ш у р и к. Он, больно!

О л е г. Шишки… И синяк под глазом… С голубятни упал?

Ш у р и к. Голубей уже нет. Гады приказ наклеили: уничтожить голубей. Иначе расстрел. А как я могу их уничтожить? Поехал на Куреневку, отпустил… Прилетели. Увез в Пущу, в лес… Прилетели — ученые… Помните, я всегда их выпускал на стадионе, когда вы забивали гол «Спартаку» или «Торпедо». А потом… (В голосе послышались слезы.) Разрешил Мишке Рябому их забрать. У него пять сестер… Еще тощее меня… За два дня всех голубей съели… Им что — птица, и все. А мне они как родные были. Я с ними разговаривал, и они меня понимали, чтоб я провалился, если нет!..

Пауза.

О л е г. А синяк?

Ш у р и к. Свежий. Рыжий сбил вас, Олег Николаевич, а судья, холера, не дал им пенальти. Я как заору: «На мыло!..» А мне сверху кто-то по башке. Оглянулся — офицер. Я ему: «Чего дерешься?» Он меня опять по башке. Я ему: «Все равно не выиграть вашим!» Он меня в глаз. Я плюнул. Он за наган. А меня под скамейку втащили, и я под ногами вылез в другой сектор. Он за мной. Все наши встали, мешают ему, а мне помогают. Шуму было! Только что он меня опять увидел — за мной. А я — сюда.

Л е о н и д. Плюнул?

Ш у р и к. Да.

Л е о н и д. И не подумал, стоит ли игра свеч?

Ш у р и к. Что?

П е т р. Дядя Леня иногда заговаривается.

Ш у р и к. Вы им наклепайте! Они мазуны, только здоровые и нахалы. Знают — судья за них. А вы в тысячу раз лучше их играете, чтоб я провалился! Выиграете, да? (Оглядывает всех.) Конечно, без Олега Николаевича вам трудно будет выиграть. (Умоляюще.) Но вы не давайте забить им ни одного мяча. Пусть знают гады: киевлян им не победить!

Появляется  К о л о м и е ц. Он в старом костюме, сгорблен. Часто оглядывается. Тихо стучит в дверь.

П е т р (Шурику). За шкаф!

Шурик прячется.

Кто там?

К о л о м и е ц (приоткрывая дверь). Разрешите?

П е т р. Что вам нужно?

К о л о м и е ц. Здесь лежит молодой человек, которого ранили на поле? Если разрешите, я осмотрю его раны.

П е т р. Вы кто?

К о л о м и е ц. Я? Номер девять тысяч семьсот двадцать четыре. Разрешите, господа, осмотреть больного? (Подходит к Олегу.) Безумие! Кровоточащие раны — рубашкой. (Олегу.) Будьте настолько любезны, повернитесь к окну… (Развязывает раны.) Согните ногу… Еще… Теперь эту… Слава богу, кости целы. (Достает бинт и йод. Мажет йодом раны.)

Олег стонет.

Потерпите, молодой человек… Сейчас забинтуем… (Бинтует.)

Л е о н и д. Вы кто, папаша, фельдшер?

К о л о м и е ц. Почти.

О л е г. Вас кто-нибудь прислал?

К о л о м и е ц. Нет. Увидел, как вас оставили без помощи за воротами. Так, кажется, называются у вас два столба с перекладиной? Немецкие коллеги не соизволили оказать вам помощь…

Л е о н и д. Вы врач?

К о л о м и е ц. Почти.

Л е о н и д. А если точнее?

К о л о м и е ц. Я — номер девять тысяч семьсот двадцать четыре… Живу рядом… Вышел… (Показывает на бинты, йод.) Достал вот эти остатки роскоши… Все, молодой человек. Постарайтесь три-четыре дня не вставать. Прошу прощения, господа. (Идет к выходу.)

Л е о н и д. Погодите! Кто же вы?