Сильнее смерти

Л е н а. И в окнах этого дома свет горит… Всю ночь?

В е р а  А н д р е е в н а. Свет может и не гореть. Но мы несем вместе с мужьями ночные дежурства. На случай, если задремлешь, ставишь будильник на полчаса раньше. Подъезжает Петр Петрович, светится окно. Значит, я жду… Любят летчики, когда их ждут.

Л е н а. Позвоните, пожалуйста… Узнайте…

В е р а  А н д р е е в н а (покачав головой). Туда звонить нельзя. Думай о другом.

Л е н а. Это в самом деле была учебная тревога?

В е р а  А н д р е е в н а. Да.

Л е н а. Зачем же… в такую погоду…

В е р а  А н д р е е в н а. Летчик должен летать в любую погоду. Вдруг появится вражеский самолет. Это может случиться и в тумане.

Л е н а. Всегда думала: счастье — радость. Счастье — когда жить легко и спокойно…

В е р а  А н д р е е в н а. Тише! (Идет к дверям.)

Л е н а. Куда вы?

В е р а  А н д р е е в н а. Петр Петрович идет.

Л е н а. А я ничего не слышу.

В е р а  А н д р е е в н а. Идет!

Л е н а. Один?

В е р а  А н д р е е в н а. Да.

Пауза. В наступившей тишине слышно, как кто-то отпирает замок входной двери, как вошедший снимает куртку. Лена не выдерживает, бросается к двери. Вера Андреевна останавливает ее. В дверях  Ш е в ч е н к о.

Ш е в ч е н к о. Все дома. (Проходит в спальню.)

Л е н а. Петр Петрович…

В е р а  А н д р е е в н а. Не спрашивай его. Сейчас он тебе ничего не скажет. Главное — все дома.

Лена заплакала.

Да ты что, девочка…

Л е н а (сквозь слезы). Ненормальная… Смеяться нужно… А я плачу… Два слова… Только два слова… «Все дома»… Все дома… Счастье… Трудное счастье…

В е р а  А н д р е е в н а. Успокойся. Слезы вытри. Сейчас Петр Петрович вызовет свою машину, отвезем тебя домой.

Л е н а. Если разрешите… Я бы осталась… Юру дождусь.

В е р а  А н д р е е в н а. В нашей семье заведено: желание гостя — закон.

Входит  Ш е в ч е н к о.

Ш е в ч е н к о. Понимаешь, Вера, какая штука… Майор Балашов вел самолеты на посадку. Неуверенно. Чувствую, его нервозность передается летчикам. Пришлось сажать самому. Приземлились мои питомцы! Спрашиваю: «Страшно было?» — «Нет. Мы были спокойны. Знали, кто ведет нас на посадку». И вот тогда я подумал: хватит, старик, злиться на весь белый свет. Отлетал свое, обучил смену…

В е р а  А н д р е е в н а. На покой?

Ш е в ч е н к о. Нет! На КП. Наводить летчиков на цель. Ведь они и тогда будут знать, что это я их веду.

В е р а  А н д р е е в н а. А душа твоя все равно с ними. Значит, в полете.

Слышно, как хлопнула входная дверь. Входит  Ю р и й. Он в куртке. Фуражку положил на стол. Чувствуется — он страшно устал. Не замечает стоящую в углу Лену. Сел. Наливает из графина воду в стакан.

Чай греется.

Ю р и й (покачал головой. Жадно пьет). До цели четыре километра. Иду на сближение. Вдруг он разворачивается, уходит. Включаю форсаж…

Ш е в ч е н к о. Догнал?

Ю р и й. С трудом. Все выжал от машины.

Ш е в ч е н к о. А садился? С какой мыслью?

Ю р и й. Боялся, вдруг прикажут катапультироваться. Разве можно угробить такую машину!

В е р а  А н д р е е в н а. Почему не спрашиваешь, где Лена?

Юрий обернулся, встал. Вера Андреевна взяла Шевченко за руку, и они вышли в спальню.

Л е н а. Сними куртку. (Помогает ему снять куртку.) Ты очень устал. Садись. (Уносит куртку и возвращается.)

Ю р и й. Подъезжаю — одна мечта. Вдруг… увижу тебя в окне.

Л е н а. Я буду ставить будильник на полчаса раньше. И когда бы ты ни подъехал к дому, в нашем окне всегда будет гореть свет.

ОСТРОВОК В ОКЕАНЕ

Драма в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ВЯЧЕСЛАВ РЫБАКОВ.

ГРИГОРИЙ ГОРЕЛОВ.

МАША.

Маленькая деревянная избушка, которую построили пограничники, чтобы пережидать в ней непогоду. В избушке  Г о р е л о в  и  Р ы б а к о в. Горелов лежит на нарах. Возле него охотничье ружье. Рыбаков в форме офицера-пограничника. Стоит у двери. Внутри избушка освещается лунным светом, падающим из открытых дверей и окошечка.

Р ы б а к о в. Я пойду.

Г о р е л о в. Куда?

Р ы б а к о в. Проверю наряд.

Г о р е л о в. Не уходи, пожалуйста.

Р ы б а к о в. Оттуда свяжусь с заставой.