Сильнее времени (СИ)

Аня замерла, не веря своим глазам. В душе её смешались все чувства – она вдруг испытала целую гамму эмоций: от ненависти за то, что Андрей хотел устроить взрыв, до удивления от непонимания, как он вообще оказался за решёткой. Гнездилов, следовавший на полшага впереди девушки, остановился тоже.

- Цыган? - Сыщик посмотрел на Андрея, словно тот был не человеком, а привидением.

- Он самый, - усмехнулся Андрей. - Гонялись вы за мной, гонялись, господин надворный советник, а я вот он, тут, вшей кормлю при вашей полицейской части. Зато вы, смотрю, вернулись раньше срока, да ещё и Аннушка с вами, что удивительно!

- Как ты здесь оказался? - Прошептала Аня онемевшими губами. Если каким-то чудесным образом Цыгана упекли в тюрьму, то может, и угрозы больше нет? Но об этом же можно только мечтать! Значит, Николя ничего не угрожает!

- Это Плуту спасибо сказать надо. - Пренебрежительно фыркнул Андрей. У Ани сердце ухнуло в пятки, разбивая вдребезги только-только поселившуюся в нем надежду. - Чуял, что я решил всё отменить, вот и избавился от Цыгана.

- Так, стоп! – Никак не могла понять девушка, причём тут Плут? - Расскажи всё по порядку!

- Разговор не быстрый. - Андрей бросил на Гнездилова долгий взгляд. Усмехнулся. - А что, Александр Сергеевич, велите выпустить меня? Обещаю вести себя прилично и рассказать все, как есть.

Тень сомнения промелькнула на лице сыщика. Ох, не доверял он Цыгану.

- Александр Сергеевич, - Аня умоляюще воззрилась на надворного советника. - Это возможно?

Гнездилов потянул её чуть в сторону, чтобы Андрей не услышал. Жарко зашептал над самым ухом:

- Вы сами представляете, о чем просите? Главный подозреваемый в нескольких преступлениях уж не знаю, каким чудом, за решёткой, а вы предлагаете мне его выпустить?

***

Плут был у Лештукова моста даже раньше назначенного срока. Ну ничего, он подождёт. Что-что, а ждать Иван Плутов умел! Нервное возбуждение аж до дрожи овладело им. Ну вот и настал тот день и час! Всё было не напрасно. Наконец, и он сможет внести свой лепту в дело террора. Нет сил ждать ещё почти пять лет, пока власть свергнут. Необходимо действовать уже сейчас против жирующих министров и их сынков, расхлябанных и избалованных офицериков, которые в своей жизни могут только кутить, играть в карты, да навещать актрисулек. Сколько можно угнетать простой народ?

Размышляя так и подбадривая себя правильностью происходящего, Иван остановился на углу набережной, там, откуда начинался небольшой мосток через речку Фонтанку. Поставил свой чемоданчик осторожно у парапета так, чтобы ненароком не потревожить опасную хрупкость внутри. Задумался, глядя на черную рябь воды. По краю реку сковал лед, но середина реки струилась черным, мутным потоком.

Карета с министром должна поехать со стороны центра, вернее всего от Гороховой улицы. Ильинский младший же будет двигаться с противоположной стороны: где-то там, у Обводного, квартировался Гнездилов. Иван решил, что бросит бомбу, как только Николай остановится у кареты. Хорошо бы, чтобы это произошло здесь, у Малого театра, совсем недавно названного в честь почившего издателя Суворина. Иначе, ежели придется бежать на противоположную сторону, он может и не успеть. В этом смысле им с Цыганом было бы легче действовать вдвоем. Тогда каждый из них мог бы ожидать на разных берегах реки. Но выбора у Плута не было, Цыган себя дискредитировал. Это ж надо, заявить перед самим актом, что взрыва не будет!

До полудня было ещё время, но Иван решил не рисковать и не светиться лишний раз на верфях. Жандармов там сейчас пруд пруди. Никак хватились бы его и заметили, что уходил с саквояжем. Он, конечно, надеялся, что сыщику Рокотову будет не до него. Тот сейчас почивал на лаврах, «раскрыв» громкое дело о террористе и душегубце Цыгане, да в обход самого Гнездилова. Задержанный с поличным преступник с готовой бомбой в саквояже гарантировал тщеславному Рокотову государственную награду. Иван же предпочел уйти с верфей незаметно, дабы не испытывать судьбу. Поэтому и пришёл на место взрыва заранее. Вид у него был не примечательный, так что подозрения он не вызвал.

Погода начинала портиться. От солнца, которое так ярко светило утром, не осталось и следа. Легкие, словно кружевные облака сменились снеговыми тучами, и теперь те висели низко-низко, обещая скорую метель. Иван надеялся управиться раньше, чем начнётся снег. Ухмыльнулся про себя - "просто управиться". Сама формулировка звучала обыденно, как будто дела в городе переделать. А так с ними и надо, с этими сиятельными министрами, с их титулованными детишками. Всех взорвать, повесить, очистить от гнилья землю. Запылал в душе его пожар праведного гнева, согревая изнутри. И даже мысли не возникло, что ни к чему хорошему не приводит злоба и ненависть.

***