Сильнейшие

— Я пришел поговорить. Ничего не сделаю тебе — понимаешь меня? В долине Сиван ты говорил разумно.

— Клетка… — шепнул он, и сказал уже связно: — Там я не был в клетке…

— Что делать, — спокойно сказал северянин. — Свободу тебе никто не даст. Боишься того, что нельзя увидеть? Это всего лишь сила камня, не думай об этом. В твоей крови — пламя, его тоже не видно снаружи.

— Что… ты… хочешь?

— Ты успокоился немного? Я велю головоногу создать стену вокруг плиты. Тебя самого он держать не будет. В конце концов, я хочу поговорить с тобой, а не медленно убивать.

— Я не хочу… разговора.

— Это не надолго.

Полежал с закрытыми глазами, потом шепнул:

— Хорошо.

Лачи отдал приказ головоногу. Мальчишка шевельнулся, слишком слабый, чтобы сесть. Лачи уверен был — не сможет. Хотя из гордости — попытается. Но он поднялся медленно — и даже плавно; кошка не может двигаться иначе, подумал Лачи. Дождался, пока тот сядет и восстановит дыхание. Пока вскинет глаза — затуманенные, но злые.

— Пить хочешь?

— Нет.

— Врешь; но как угодно.

Помолчал немного. Удобно устроился в подобии каменного кресла у противоположной, но близкой стены. Пленник насторожено наблюдал. Северянин, и без того прекрасно владеющий голосом, постарался заговорить как можно более убедительно:

— Поначалу я не хотел показывать тебя Элати — она сестра моей соправительницы. Но в мешке не утаишь ежа. А ты куда заметней и ежа, и кактуса…

Губы оборотня дрогнули — хороший знак. Значит, способен слушать.

— Лайа будет настаивать, чтобы по-своему распорядиться тобой. Мне не хотелось бы решать этот вопрос сообща — получится примерно поровну голосов.

— Мне-то что? — презрительно проговорил, еще тихо. — Деритесь сколько угодно…

— Знаешь, что с тобой случится у Лайа? Ты станешь растением. Твое сознание нельзя изменить, но уничтожить начисто — можно. У тебя сильное тело, ты проживешь долго. Но рассудка в этом теле не будет.

— Опасно — ведь тогда я не стану сдерживаться, — рассмеялся. Голос понемногу набирал силу. Хотя и качался еще.

— Ты ничего не сможешь. У тебя не останется не только мыслей, но и чувств, кроме простейших. А с ними управятся, будь уверен. У меня есть вариант получше.

Кайе сидел, подогнув одно колено, и обхватив рукой другое. Лачи продолжил:

— Выбирай, она или я.

— А ты предлагаешь мне свободу?

— Что ты. Напротив — смерть.

— А! В это я верю, — вновь рассмеялся коротко и чуть слышно — на большее сил не хватило, и сверкнули глаза. — Похоже, крысы способны быть честными?

— Способны, — Лачи не сводил с него пристального взгляда. — Думаю, ты понял — я хочу кое-что дать тебе в обмен на то, что есть у тебя.

— Да ну? — синие глаза потемнели, верхняя губа чуть приподнялась — опасный знак… то есть, окажись Дитя Огня на свободе, был бы опасный.

— Видишь, ли, котенок, я предпочел бы видеть своей соправительницей не Лайа. И не Атали — она похожа на тебя, очень капризная девочка.

— Я — не девочка!

— Ты меня понял.

— И как ты заставишь меня соблюдать договор? — юноша немного подался вперед, — Ты вроде не дурак, и не поверишь, если я прикинусь маленькой йука!

— Никогда не говори подобных вещей. Вдруг противник на самом деле глупее тебя? Впрочем… к чему все это теперь? Мы пытались заставить твое сознание измениться, но потерпели неудачу. И все же — печать хальни сдержит тебя.

Кайе вскинулся:

— Никогда я не стану ограждать северных крыс от себя самого!

— Я даю тебе слово, что не стану направлять твою силу против юга — да ты и сам должен понимать: печать эта действует лишь вблизи «хозяина». Ты не хочешь расправиться с Лайа? Или — Элати?

— Более чем! — вновь рассмеялся, и головоног словно пошевелился, недовольный, разбуженный. — И ее, и тебя! — подобрался, словно перед прыжком.

— Не делай глупостей, котенок, — спокойно ответил Лачи, — Бросишься — будет плохо. Попробуешь перекинуться — еще хуже.

Ответом был короткий стон — жалоба зверя на отнявшего добычу. Наконец выучил, что бесполезно противиться каменному чудовищу. И боится его.

— Я дам тебе возможность исполнить хотя бы часть твоих желаний.

— Это… приятно, — сверкнули белые зубы. — И сдержите вы меня добровольно наложенной печатью? Справитесь?

— Справимся, — мягко сказал Лачи. — Впрочем — как тебе удобней, котенок. Может, и нет — если ты окажешься сильнее, чем считают все северяне. Согласен?

— А катись ты в Бездну! — по-кошачьи прошипел оборотень, прищурив ярко-синие сейчас глаза. — Бросил кость… «Убивай, как это любишь, а потом, может быть, тебе повезет?» — и прибавил длинную фразу, из которой Лачи понял лишь половину. И, поняв, восхищенно покачал головой — воображение у котенка богатое… а столько ругательств самому Лачи и не запомнить.

— Жаль. Значит, выиграла Лайа. Ты останешься жив… скорее всего, южане потребуют выдать тебя, и тебя, вероятно, им отдадут. — По тону северянина трудно было заподозрить неискренность. — Вероятно, друзья предпочтут оборвать твою жизнь раньше, чем тебя-растение увидят враги… а может быть, станут возиться с тобой до конца твоих дней. Правда, это вряд ли принято у вас на юге.