Сильный духом, холодный сердцем

Впечатлило, как Олег Борисович ходил со мной по адресам, разговаривал с арендодателями, будто это действительно важно для него. А когда одна из хозяек по незнанию назвала его моим мужем, не стал исправлять.

— А ты слишком строг! — смеюсь, охмелев от спиртного.

Рядом с ним все как-то иначе. Викинг сказал, что я смелая. Скорее, абсолютно безрассудная. Развалила семью, разрушив столетние отношения, наломала дров, сижу теперь на полу.

— Ты отдала кучу денег за то, чтобы снять халупу, — разворачивается Олег, и строго смотрит на меня.

— Хозяйка показалась мне милой, — пожимаю плечами.

— Она хитрая, а не милая, — вскидывает подбородок Кириллов.

Олег аккуратно опускается на покрывало рядом со мной. Как же хочется разделить с ним пополам мир и небо. Но это только мечты.

— Ты же сказал, что вариант неплохой, — улыбаюсь, заглядывая ему в глаза. Олег тоже смотрит.

— Можно было поискать еще, — чёрные глаза сверкают, как капли дождя на солнце.

— Соглашаться, чтобы избавиться от проблемы — это плохая тактика. Следуя правилам, необходимо было рассмотреть множество вариантов.

— Зануда, — говорю я тихо, но он конечно же слышит, смотрит на меня строго. — Ой, я больше не могу ходить по этим квартирам.

У него такие выразительные глаза, что взгляд прожигает насквозь, приказывая подчиниться и признать его превосходство над собой.

Хотя, что тут признавать, я итак принадлежу ему полностью. Надеюсь только, что ему это заметно меньше, чем мне самой. Да, я влюблена, очень сильно. Эти отношения для меня прекрасны и в то же время невероятно сложны. Кириллов же как будто вошел в мой дом, но не разулся, так и стоит в обуви на пороге, не решаясь окончательно остаться.

— Шикарная квартира с видом на помойку, — чеканит командным тоном Олег Борисович.

— Это мусорные баки, к тому же они видны с седьмого этажа частично.

В моем бокале заканчивается вино. Олег это замечает и тянет меня к себе, аккуратно поит из своего. Я пью, потому что ему так хочется, потому что его заводит, когда я подчиняюсь, а мне нравится делать ему приятно. Не забыв облизать его пальцы, закрываю глаза от удовольствия. Он обнимает, и я сажусь между его ног, укладываясь спиной на широкую, твердую грудь. Олег гладит меня по голове, положив подбородок на макушку. В нем странно сочетаются порывы ласки и темная недосказанность. Иногда, опомнившись, он жестко отдаляется. Мы делим этот грех пополам. Обманули моего мужа, обманули его жену. Я украла его у всех и выбрала любовь. Надолго ли?

— Что решила с мебелью? — его тон как обычно суровый и уверенный.

— Присмотрела стол, — его пальцы зарываются в мои волосы и мне хочется стонать от наслаждения.

— А спать на чем?

— У меня есть раскладушка.

— Удобно, — пьет из «нашего» бокала Кириллов.

— Не издевайтесь, товарищ начальник.

Он прижимает меня крепче. От этого кожа покрывается мурашками.

— Закажешь завтра стол, — командует Кириллов, — чтобы после семи привезли, я освобожусь и помогу собрать.

— Ладно, — послушно соглашаюсь.

И в этот момент звонит телефон, разделяя наш день на «до» и «после».

Олег встает и, не скрываясь, начинает разговор.

— Да, Любовь Викторовна. Хорошо, я уже возвращаюсь. Не переживайте, я сам ее покормлю ужином.

Внутри меня всё опускается. Встаю с пола, принявшись собирать тарелки и бокалы. Слушать о его жене невыносимо.

— Вика любит у окна сидеть. А лекарство я заеду куплю, ну и что, что крюк. Да, надо, так надо.

Ухожу на кухню, чтобы не слышать нежную заботу в его голосе. Разве не за это я так уважаю его? Разве не поэтому выбрала? Благородный, щедрый, смелый.

Только от этого боли не меньше. Безразлично смотрю в окно. Вот так, близко, кожа к коже, а сердце все равно там, с ней. Часто смотрит на часы, контролирует ситуацию. Не забыл, где должен ночевать, кого укрывать одеялом. Голову не потерял. Добиться его внимания я смогла, а вот смогу ли удержать? Громко одергиваю сама себя. Она же больна. Она беспомощна, а я как бездна, у которой не стыда не совести. Подхожу к мойке. В десятый раз мою одну и ту же тарелку.

— Ладно, мне пора домой, — прочищает горло, топая тяжелыми ботинками в коридоре.

Натягиваю улыбку, замирая. Снова любуюсь им. Высокий рост, широкие плечи, стальные бицепсы даже через одежду. Куда ж я вляпалась-то, господи? Его дом там, где его жена. А я остаюсь в пустой квартире, чувствуя, как трещит по швам мое сердце.

— Ты любишь ее? — поднимаю грустные глаза.

— Да, — спокойно отвечает Кириллов, открывая дверь и опуская ручку с каким-то особенным, душераздирающим скрипом.

Бежать, что есть сил. От него, от себя… Прекратить, пока боль не стала совершенно невыносимой. Тело сковывает холодом, будто я окунулась в ванну с ледяной водой.