Силовой вариант

Суваев вымученно улыбнулся

– Съел что-то не то, Владимир Васильевич.

Штурман, Долмин, расхохотался

– Афган, самое место на толчке сидеть, да…

Микроавтобус подкатил к БТРу, тот. Через несколько минут, выбросив из труб клубы вонючего дыма, тронулся. Завоняло и в салоне.

– Фу… Мехмед, ты что, нормально ехать не можешь? Завонял всю машину… фу…

– Прости, рафик…

Понятное дело – к БТР жмется на случай обстрела…

Покатилась перед глазами серая лента дороги, пыль и до сих пор не до конца убранные горелые машины на обочинах. Дорога, спешно восстановленная после войны – она вела к посольствам и к аэропорту. Стоящие на обочине бронетранспортеры, новомодные угрюмые «черепашки» – так называли машины с высоким бронекузовом на шасси Урала.

И. конечно же, афганцы. Такси, частные машины, много мотоциклов. Торговцы прямо у стратегической, охраняемой советскими войсками дороги – предлагают ворованный бензин, шины, запчасти и всякую всячину…

Долмин как раз рассказывал про очередную кассету.

– … вот это дела. Ты прикинь, они на него всей толпой, человек десять, не меньше! А он их – раз! Раз!

– Кино, чего же ты хочешь…

– Не… У меня пацан в какую-то качалку ходит. Там сэнсей хороший, он показ делал. Троих за минуту положил.

– И сколько?

– Да ерунда. Сорок в месяц – много что ли? Зато малец – без дела по улице не шлындает.

– Смотри… говорят, в Казани банду взяли… такие же каратисты.

– Не… мой не пойдет. Запорю.

Как раз в это самое время младший Долмин и еще несколько таких же каратистов – рекетировали торговца тюльпанами, некоего Ашум-задэ. Это был первый опыт их рэкета… первый опыт превращения их группы в маленькую, сплоченную бандочку. Стремительно нарастающее с начала восьмидесятых общее отчуждение в обществе заставляло сбиваться как раз в такие вот маленькие группы, отделяясь от большого, общего. Правда больше не означала силу – силу означал кулак. Этого тоже до поры не видели…

Кабульские такси, регулировщик в бронированной будке, сделанной из подбитого бронетранспортера, заунывный напев муэдзина, плывущий над старым городом – время намаза. На улицах – типичные местные широкие штаны и безрукавки сочетаются с джинсами и местной, внешне малопримечательной, но отлично маскирующей практически на любой поверхности формой, которую местные шили для советского спецназа. Автобусы, троллейбусы – когда то г8оворили, что если в городе работает трамвай, значит, здесь есть советская власть. И тут же, как напоминание о войне и терроре – угловатые, раскрашенные в камуфляж бронемашины, солдаты в новых шлемах, напоминающих мотоциклетные, настороженные, смотрящие по сторонам. Когда они даже просто стоят и разговаривают – обязательно встают так, чтобы держать под контролем все стороны света. И в нескольких метрах от этого – манящий запах плова из чайханы, бачи, гордые тем что они не босоноги, а в дешевых кроссовках, зазывающие покупателей, синяя и серая Джинса – так обычно одеваются советники и специалисты, выходя в город. Заветная Монтана – дембельнувшийся после Афгана парень в джинсовой паре – король любой дискотеки…

Прокатились по Майванду – главной улице города. Порядок уже навели, но до сих пор, как выбитые зубы – разрушенные дома, опаленные адским пламенем Шмелей черные глазницы окон. Основные силы пакистанцев сюда не дошли, но бои шли страшные, буквально за каждый дом. Но здесь же – то-то весело кричащие друг другу строители, весело пыхтящий, изношенный ЗИЛ[126] потемневшие от работы, сухие руки, проворно укладывающие кирпич. Страна ведь была социалистической, с социалистическим выбором – и значит, она строилась, а бывший враг афганского народа, товарищ Ахмад Шах по прозвищу Масуд объезжал стройки и обещал посадить вороватых строителей в зиндан. Бывает и так…