Силовой вариант

Начинающего бандита спустили в пердельник – место жуткое, воняющее карболкой, блевотиной, потом и страхом. Потащили по коридору, камеры были полные – только разогнали разборку. Беспредел уже на всю катушку шел, грабили в городе, ездили в Москву. Проломленная голова – не повод для знакомства…

– Менты казлы! – визгливо крикнул кто-то, во втором слове делая ударение именно на «а»

– Хавло закрой!

Мент саданул ботинком по решеткам и сделал это зря – тут же забарабанили по всем

– С..и! Выпустите, с. и!

– Витьку плохо!

– Гады, один на один слабо!?

Менты открыли нужную камеру, втолкнули туда подозреваемого и зашли следом…

* * *

Подполковник шаркающей, старческой походкой – он до сих пор бегал по пять километров по утрам, но здесь привычно играл роль – шел по длинному коридору, присматриваясь. Вообще то он пришел узнать насчет продуктовых заказов – ему, как ветерану органов положено, но раз уж такое дело. Решил пройтись, посмотреть, что к чему, кто работает, кого вышибли, кого уже посадили. Последний раз – он был здесь больше года назад, то прекрасно помнил, кто где сидит.

Держа наготове ветеранское удостоверение, сунулся в одну из комнат, где сидели инспектора по делам несовершеннолетних. Знал, что найдет одну – двух, все остальные на территории. Молодые девчонки и усталые тетки, а суть одна. Бабы пытаются будущих мужиков воспитывать. Что в школе, что здесь. И вот результат…

Инспекторша была одна. Полноватая, с нездоровой кожей, она писала что-то в журнале. Устало глянула на вошедшего.

– Вам кого?

– Мне бы позвонить, доченька. Телефон то работает?

Инспекторша разглядела удостоверение…

– Через девятку.

– Вот спасибо…

Как только инспекторша вышла – с полковником, даже ветераном шутки плохи – с ветераном мгновенно, случилась какая-то, видимая только опытному глазу метаморфоза. Рука с удостоверением перестала мелко подрагивать, приобретя свойственную профессиональным стрелкам каменную крепость, взгляд вдруг сфокусировался, стал жестким и острым, метнулся по кабинету, отмечая нужное. Решетка на окне, приварена к вбитым в бетон штырям – ерунда, раз к каркасу не привалена, только так вылетит, если что. Маленькие белые коробочки датчиков, реагирующие на разбитие стекла – бритовка, уверенная рука и все дела. Сейф, точнее железный шкаф, прикрытый и ключ торчит – совсем охерели, раньше за такое и из органов долой. Четыре стола, старых, сделанных в какой-то колонии, лампа с разбитым абажуром, четыре гражданских телефона с дисковыми цифронабирателями – если знаешь номер, то можно выйти в закрытую сеть, хотя наверное поменяли уже. На стене – плакат, какой-то киногерой, полуголый, тьфу! Дверь прикрыта, опасности нет – он почувствовал бы, если бы баба осталась за дверью.

Ну вот что делать, если подразделения, в котором он служил официально не существовало, а как человек выходит на пенсию, надо же ему и льготы положенные обеспечить, верно? Вот и делали ветеранские корочки на основании документов прикрытия. Чай совет ветеранов МВД от пары ветеранов со стороны не обеднеет. Перед пенсией на пару лет в систему МВД на непыльную должность переводят – вот тебе и ветеранская корочка, докторская колбаса в заказе и ветеранский хор, где он от нечего делать басом попевает…

Полковник обернул руку чистым носовым платком, снял трубку. Кончиком ручки набрал номер…

Щелчок соединения. Не рано, не поздно – можно надеяться, что не слушают. Чай не УГРО – ну чего ИДН укрывать?

– Сухорукова. Это Алексеев – назвал он свой псевдоним, который после выхода на пенсию стал его настоящим именем.

Нужного человека нашли быстро…

– Константин? Это Алексеев, здравствуй, дорогой… Чего у тебя там так бахает? А, понятно… Тут, рядом с тобой, в солнцевском ГУВД парнишку мордуют. А пацаненок дельный, молчит…. И не наблатыканный по виду, можно еще с ним поработать… Как нашел? А как я тебя нашел?… Сам же говорил, людей совсем нет, вот и оторви задницу от стула… Товарищ Дзержинский в свое время сам самолично беспризорниками занимался. А сейчас никому ни до чего нет дела. Развели бардак… Да, в Солнцевском. Добро…

Старик положил трубку. И снова – стал стариком.

* * *

Солнцево начиналось здесь…

Озлобленные пацаны рабочих окраин. С детства никому не нужные кроме уголовников, вербовавших себе пристяжь. Да пары чудаков – энтузиастов, старавшихся слепить из пацанов что-то дельное. С волчьим молоком всосавшие, что в мире не правды, а есть только сила. Ненавидящие чистенький центр, который вот – рукой подать – но не ухватишь. Видящие колбасу на прилавках, югославские сапоги и финские куртки из-под полы, таксистов в джинсе и с карманами, полными пятихаток. И видевшие своих родителей – серых от усталости, по-крестьянски покорных судьбе, живущих от получки до получки и копящих на стиральную машину. Они не хотели так жить, им нужно было все и сейчас. И они сбивались в стаи. Все – сильнее одного. Ты на общество харкнешь – оно утрется, общество на тебя харкнет – утонешь. В некоторых школах – учителя боялись заходить в старшие классы.