Силуэты пушкинской эпохи

Так писал Дмитрий Петрович Сушков об актрисе Александринского театра Варваре Николаевне Асенковой — любимице петербургской театральной публики, предмете восторженного поклонения и обожания петербуржцев. Для современников она была больше чем актриса, в ней любили не просто талант, а необыкновенный строй души, который сказывался в ее игре.

Актер XIX века вообще принадлежит лишь современникам, видевшим его на сцене. И все же отзывы и воспоминания позволяют представить если и не актерское дарование, то саму личность и то в ней, что невозвратно уходит со смертью человека. Именно с этой точки зрения Асенкову можно было бы сравнить с Д. В. Веневитиновым. Может быть, особое чувство, испытываемое современниками к этим двум замечательным людям, объясняется еще и тем, что оба они так и не успели раскрыться вполне и умерли очень рано: Веневитинов — на двадцать втором году жизни, Асенкова, дебютировав на сцене Александринки в шестнадцатилетнем возрасте в 1835 году, отыграла в театре всего лишь шесть сезонов.

Мать Варвары Николаевны, Александра Егоровна, была актрисой, играла роли кокеток, служанок, старых дев, бойких барынь и в дочери хотела видеть преемницу. Она отдала ее в театральную школу, но два года спустя бывший тогда директором театров князь Гагарин прислал за матерью Асенковой и объявил ей: «Дочь ваша вполне бездарная, не годится к сцене, советую вам взять ее домой». Так Александра Егоровна и поступила, поместив дочь в первоклассный пансион мадам Кругликовой. Позже, когда Асенкова вышла из пансиона, с ней занимался актер Сосницкий, поначалу тоже не заметивший у Варвары Николаевны никакого дарования. Но как-то он дал ей роль из пьесы «Фанни, или Мать и дочь». Асенкова читала столь блестяще, что Сосницкий упал перед ней на колени, сказав: «Варя, теперь я ручаюсь, что ты будешь актрисой».

Ее дебют в спектакле по комедии Фавара «Солиман II, или Три султанши» имел потрясающий успех. Асенкову приняли в труппу Александринского театра. За шесть лет пребывания на сцене она сыграла множество ролей в различных пьесах и в разных амплуа (в частности, травести — паж в «Свадьбе Фигаро», юнкер Лелев в «Гусарской стоянке»). Но вершиной ее творчества стала роль Офелии в «Гамлете» Шекспира.

Асенкова обладала каким-то поистине магическим обаянием. Толпа поклонников встречала ее у подъезда и сопровождала до театра. У нее было множество предложений, но Варвара Николаевна всем отказывала. Один офицер решился даже на безумный поступок: он бросил в карету Асенковой шутиху, которую, к счастью, удалось потушить. Асенкова осталась невредимой. Рассказывают, что Павел Воинович Нащекин купил у слуг Асенковой за невероятную сумму огарок свечи, перед которой актриса учила одну из своих ролей. Он был будто бы столь страстно влюблен в Варвару Николаевну, что, нарядившись в женский костюм, более месяца прожил у нее под видом горничной. Впрочем, литературное происхождение этой истории (пушкинская поэма «Домик в Коломне») столь очевидно, что заставляет отнести ее к слухам, которых вокруг Асенковой ходило немало.

Н. П. Архаров (1742–1815)

Николай Петрович Архаров был, пожалуй, самым известным в истории Москвы полицмейстером.

Он воспитывался дома, учился по тогдашнему обычаю не много и немногому, пятнадцати лет поступил рядовым в Преображенский полк, в двадцать получил первый офицерский чин и вскоре по восшествии на престол Екатерины II вступил в полицию. В 1771 году, когда в Москве свирепствовала моровая язва, Николай Петрович был послан туда под начало графа Григория Орлова. За энергичные действия и «способство успокоению столицы» он был пожалован императрицей чином армии полковника и назначен обер-полицмейстером Москвы.

Архаров стал пользоваться особым доверием Екатерины и был привлечен к розыску по делу о Пугачевском бунте. Фамилия Архарова сделалась известной по всей Российской империи, а рассказы о его проницательности вошли в московские предания. Он знал до малейших подробностей все, что делалось в городе, с изумительною быстротою отыскивал всевозможные пропажи и нередко уже по одному выражению лица приводимых к нему людей безошибочно решал, прав или виноват подозреваемый.

В важнейших полицейских случаях Екатерина призывала его во дворец, — например, когда пропал из придворной церкви образ Толгской Богоматери в богатом серебряном окладе с драгоценными камнями, которым императрица Анна Иоанновна благословляла Елизавету Петровну, а последняя Екатерину II при бракосочетании. Образ находился в Зимнем дворце с 1764 года, и в краже подозревали одного из церковных истопников. Икона была найдена Архаровым на второй день после пропажи, без оклада, у вала близ Семеновского полка. В воровстве впоследствии подозревали гвардейских солдат.