Силуэты пушкинской эпохи

Блудов слыл записным остроумцем и образцом вкуса. «Твой вкус был мне учитель», — писал Жуковский в обращенном к Блудову посвящении поэмы «Вадим». Однако, естественно, его эстетические пристрастия устраивали далеко не всех: «Зачем слушаешь ты маркиза Блудова, — обращался к Жуковскому Пушкин, — пора бы тебе удостовериться в односторонности его вкуса». Вяземский считал, что Блудов был главным представителем пуританской школы в русской литературе начала XIX века, во всяком случае, многие суждения графа носили явный отпечаток классической строгости. «Блудов, — передает в своих „Записных книжках“ Вяземский, — сказал о новом собрании басен Крылова, что вышли новые басни Крылова с свиньею и виньетками. „Свинья на барский двор когда-то затесалась“ и пр. Строгий и несколько изысканный вкус Блудова не допускал появления Хавроньи в поэзии».

Эстетический ригоризм оборачивался прежде всего против самого Блудова. Творческой энергии было у него мало. Он был более чиновник, нежели литератор, и служебная карьера ему удалась: товарищ министра Народного просвещения, министр Внутренних дел, президент Академии наук. Однако недостаток творческого потенциала ощущался и в его государственной деятельности. «Как в литературной среде Блудов рожден не производителем, а критиком, так и в делах государственных он рожден для оппозиции, — писал князь Вяземский. — Тут был бы он на месте и лицо замечательное. В рядах государственных деятелей он ничтожен».

О. И. Бове (1784–1834)

В 1784 году в Петербурге в семье неаполитанского художника Винченцо Джованни Бова родился мальчик. Имя ему дали русское — Осип, и стал он называться Осипом Ивановичем Бове.

В нем рано проявились художественные наклонности, и его решили обучать архитектуре, поместив в архитектурную школу при Экспедиции кремлевского строения в Москве. В учении Осип преуспевал быстро и через год был уже архитекторским помощником первого класса, — помогал в работе Казакову, под руководством Росси занимался реконструкцией и отделкой Путевого дворца в Твери, реставрировал стены и башни Московского Кремля. К 1810 году он трижды награждался золотыми часами и один раз бриллиантовым перстнем.

В 1812 году он уходит добровольцем в народное ополчение, а вернувшись из армии, включается в работу по восстановлению Москвы. Он руководил восстановлением 4 участка, в который входил весь центр города. Год спустя был назначен главным архитектором Москвы и оставался на этом посту до своей кончины. Карьера Осипа Ивановича складывалась блестяще, тем не менее его женитьба на княгине Авдотье Семеновне Трубецкой, вдове князя Алексея Ивановича Трубецкого, матери пятерых детей, наделала много шума в Москве — профессия архитектора хотя и давала право дворянства, не относилась к числу престижных.

Брак творческой деятельности Осипа Ивановича не помешал, напротив, последние 20 лет его жизни оказались, пожалуй, наиболее плодотворными. По рисункам Бове были выполнены лепные украшения Манежа, декоративное оформление Александровского сада, Бове внес серьезные изменения в проект Большого Петровского театра петербургского архитектора Михайлова и был, надо сказать, весьма смел в некоторых своих предложениях. «Вчера опять разговорились о новом театре, — писал А. Я. Булгаков брату в Петербург, — Васильчиков сказывал, что мысль Бове была вместо занавеса большое сделать зеркало. Подобная затея стоила бы слишком дорого и посему не была принята».

Бове выполнил проект здания 1-й Градской больницы, который был одобрен Николаем I, выразившим даже благодарность архитектору за отличный вкус; создал новый тип жилого дома-особняка, определившего облик послепожарной Москвы. Небольшие по размерам, чаще всего одноэтажные, недорогие особняки, в которых больше всего нравились москвичам антресоли, были доступны и охотно строились жителями разоренной столицы (а среди домов, построенных Бове, выделялся дом князя Гагарина на Новинском бульваре, к сожалению, не сохранившийся).

Бове не ограничивался одной разработкой проектов, но сам составлял сметы на постройку, руководил строительными работами.

И, может быть, именно эта постоянная загруженность, излишняя меркантильность мешали проявиться его таланту в полной мере. Архитектор Витберг считал, что данное природой дарование было подавлено в Бове страстью приобретения и практическими занятиями.

Е. А. Боратынский (1800–1844)

Дмитрий Божидар, коронный подскарбий («королевский интендант»), в XIV веке построил замок Боратын, т. е. «Богом ратуемый», «Божья оборона», который до начала XIX века находился во владении Стадницких и от которого образовалась фамилия Боратынских. Смоленская земля переходила от поляков к русским и обратно. Боратынские обладали и королевскими привилегиями, и царскими грамотами на свои земли. Иван Петрович Боратынский, бельский шляхтич, принял православие и стал родоначальником русских Боратынских, сохранивших за собою польский герб — Корчак (ковш).