Силуэты. Стихи

По живому справляют поминки,
Попирая российские ГОСТы.
Как в атаке, летят без заминки
Перекрёстно звучащие тосты.

Что за странная, право, утеха —

Где б слезам низвергаться в подойник.
Над собой, не жалеючи смеха.
Изгаляется дерзкий покойник.

Брошен вызов и свету, и мраку.

Вызов брошен и смерти, и жизни —
В пику вечным унынью и страху
Ироничность гуляет на тризне.

Отодвинув дверную защёлку.

Опершись на косу в коридоре.
Смерть пытается в узкую щёлку
Ухватиться за суть в разговоре.

За столом полон водки половник —

Так и ходит, и ходит по кругу;
Подливает в стаканчик виновник
На поминки пришедшему другу.

Только что за поминки? – Пирушка…

(У соседки – крутое колено…)
В щель беззубая смотрит старушка —
Не старушка – сухое полено.

А в двенадцать, с последним ударом,

Поднимается дружно застолье
И, обдав старушонку угаром.
Подаётся к цыганам за сто лье.

Только ахнуть старуха успела.

Не решив основного вопроса.
А виновник костлявое тело
Утром выбросил в бак для отбросов.

Юрии Воронов

Сердцем отойти давно бы надо
От блокадной стужи и тоски,
Только слово хлёсткое «блокада»
Вновь сжимает сердце как тиски.

Сколько в жизни новых впечатлений

Впору всё прошедшее забыть,
В толчее средь новых поколений
Постараться современным быть.

Но опять идём, не зная броду.

Мы – своих невольники преград:
Горожанин рвётся к огороду.
Каждой грядке, как находке, рад.

И блокадным горожанам старым

Памятнее той поры слова.
Что всего с одной восьмой гектара
Хватит овощей семье сполна.

Бетховен

Привычка быть рабом октав – необорима…
На нотный стан себя – как шкуру на колки
Раскинув, пригвоздить, и пригородом Рима
Сочащуюся кровь – на землю за долги.

Провидел, может быть, из всех других Аменда —

Ударом по резцу с аккордом шёл аккорд.
Готовя скорбный лик под гипс для монумента:
Всё лишнее – в отвал, и так за годом год.

Всё глуше внешний мир и яростнее лица.

Но этот гнусный смех!.. – он каплей через край;
Симфонию несёт, как в поле кобылицу
И надо устоять… Играй, оркестр, играй!

Но руки не в ладах с аккордом и синкопой —

В межзвёздной пустоте опоры нет крылам.
Гори, гори, звезда, над суетной Европой…
И падать, умерев, в ущелие орлам.

Viva, Глинка и Кавос!

Своим рождением как композитор Глинка всецело обязан Катарино Альбертовичу Кавосу (1776–1840), композитору родом из Италии, капельмейстеру императорской оперы в Петербурге, более сорока лет руководившему оперны-ми постановками в столице. К моменту написания Глинкой оперы «Жизнь за царя» Кавосом уже была создана и поставлена опера «Иван Сусанин». Опера Кавоса шла несколько сезонов в театрах столицы, имела успех.

Ознакомившись с партитурой оперы Глинки, Кавос решительно приступил к подготовке театра для постановки новой – по сути первой русской национальной оперы, чем в ещё большей степени заслужил искреннее признание и любовь современников, по достоинству оценивших творческий и человеческий подвиг Катарино Кавоса.