Силуэты театрального прошлого. И. А. Всеволожской и его время

Впервые Александр прочитал «Войну и мир» Л. Н. Толстого летом 1869 года. Потом, перечитывая страницы романа, император забывал об идеологических расхождениях с классиком; в тот момент их связывали обычные отношения гениального писателя и благодарного читателя. «Солдат всегда во всех творениях Толстого поразительно хорош», – говорил бывший командующий Рущукским отрядом. Император активно вмешался в конфликт Л. Н. Толстого с Синодом и официальной цензурой и разрешил включить «Крейцерову сонату» в издающееся полное собрание сочинений Толстого. Даже когда в 1892 году стали распространяться статьи Л. Н. Толстого, в которых он утверждал, что «правительство довело Россию до голода», Александр III лишь с огорчением сказал графине Александре Андреевне Толстой о ее родственнике: «Предал меня врагам моим». Министру внутренних дел Д. А. Толстому император строго приказал: «Прошу вас Толстого не трогать, я нисколько не намерен сделать из него мученика и обратить на себя всеобщее негодование»[42].

И если у Александра III личного знакомства с Л. Н. Толстым так и не состоялось, то другой знаменитый писатель Ф. М. Достоевский незадолго до своей смерти был приглашен в Аничков дворец и познакомился с семьей цесаревича. Александр с большим интересом прочитал роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» еще в конце 1860-х годов. Книга не оставила его равнодушным. Организатором встречи наследника Александра Александровича с Ф. М. Дос тоевским был «душевно преданный» писателю К. П. Победоносцев. 16 декабря 1880 года Федор Михайлович побывал в Аничковом дворце. О подробностях встречи написала дочь писателя: «Его и ее высочества приняли его вместе и были восхитительно любезны по отношению к моему отцу. Очень характерно, что Достоевский, который в этот период жизни был пылким монархистом, не хотел подчиняться этикету двора и вел себя во дворце, как он привык вести себя в салонах своих друзей. Он говорил первым, вставал, когда находил, что разговор длился достаточно долго, и, простившись с цесаревной и ее супругом, покидал комнату так, как он это делал всегда, повернувшись спиной»[43].

Особую страсть Александр III испытывал к коллекционированию произведений изобразительного искусства. В молодости его художественный вкус не отличался особой изысканностью. Княжна М. Э. Мещерская в 1865 году при осмотре новых поступлений в коллекцию Эрмитажа корила наследника за непонимание и нелюбовь к работам Рафаэля и Леонардо да Винчи. Однако знакомство и долгая дружба с художником А. П. Боголюбовым, страсть к живописи Марии Федоровны постепенно увлекли Александра в мир прекрасного. Реалист по натуре, император любил портретную, пейзажную и батальную живопись. Основу коллекции картин составили произведения русских художников – от Д. Г. Левицкого и В. Л. Боровиковского до современных ему И. Н. Крамского и К. А. Савицкого. Собрание русских икон, принадлежавшее Александру III, считалось по тем временам одним из самых крупных в мире. Начало его собранию живописи положила картина «Итальянская девочка, черпающая воду», принадлежащая кисти И. П. Келера-Вилианди, которую молодой великий князь приобрел в 1864 году. Затем коллекция пополнилась жанровыми работами К. А. Трутовского, А. А. Попова, Н. Е. Сверчкова, морскими пейзажами И. К. Айвазовского. После смерти старшего брата Николая Александру по наследству перешло 19 картин, среди которых были авторское повторение «Тайной вечери» Н. Н. Ге, полотна А. П. Боголюбова и И. К. Айвазовского[44]. Александр вместе с женой и детьми регулярно посещал художественные выставки, проходившие в Петербурге. Далеко не все приходилось ему по вкусу, и порой отзывы о художниках звучали довольно резко. «Читая каталог картинам Верещагина, а в особенности тексты к ним, я не могу скрыть, что было противно читать всегдашние его тенденциозности, противные национальному самолюбию, – писал император о цикле картин В. В. Верещагина, посвященных эпизодам Русско-турецкой войны. – Жаль, что это будут единственные картины в воспоминание славной войны 1877–1878 годов, и это все, что мы оставим нашему потомству»[45]. Александр III очень ценил «Тайную вечерю» Николая Ге, но после долгого созерцания его картины «Что есть истина» с сомнением произнес: «Ну какой это Христос? Это какой-то больной Миклухо-Маклай!» Удивило государя и другое произведение Николая Ге – «Распятие», вызвавшее большие споры среди художников и любителей живописи: «Мы еще кое-как поймем это, но народ не оценит этого никогда. Это никогда не будет ему понятно»[46].