Сильвия и Бруно. Окончание истории

«„Тысчонка фунтов, братцы, в год —
Клянусь, недурственный доход! —
Прикол воскликнул. — Как взгляну —
Пора искать себе жену!
Не муж нуждается в жене:
На радость женщине мужчину
Дала Природа — так, по мне!“ —
Сказал он (знать, имел причину).

Медовый месяц позабыт,
Пора супругам строить быт;
И тёща, с ними поселясь,
Их счастьем сразу занялась:
„Стремитесь, дети, в высший свет;
Смелее взгляд, прямее спину!“
„Отличный, матушка, совет“, —
Сказал Прикол (имел причину).

Супруги дачу снять спешат,
В театре „Ковент-Гарден“ — ложу,
В гостиных светских мельтешат
И на бегах и скачках — тоже;
Покоев этак из восьми
Снимают в Лондоне домину...
„А жизнь прекрасна, чёрт возьми!“ —
Сказал Прикол (имел причину).

Купил он яхту в этот год,
Команду нанял — и вперёд;
„Умерен жребий мой и тих“, —
Всё повторял он чей-то стих.
В шотландском озере неплох
Улов — любил он осетрину;
Хоть озерцо звалося Лох,
Прикол терпел (имел причину)».

 Конвульсивно вздрогнув в этом месте, как с нами иногда случается, когда мы совсем уже готовы заснуть, я вдруг осознал, что взбудоражившие меня низкие музыкальные тоны принадлежат вовсе не Майн Герру, а маркизу. А учёный старичок всё ещё изучал свой манускрипт.

 — Прошу прощения, что заставляю вас ждать! — сказал он. — Я просто хотел убедиться, что всё до последнего слова могу выразить по-английски. Теперь я готов. — И он прочитал мне следующее предание:

 «В некоем городке, расположенном в самом центре Африки, куда редко заглядывали обыкновенные туристы, люди всегда покупали яйца — ежедневная необходимость в климате, где кока с соком составляет обычный рацион — у одного Торговца, который раз в неделю приходил к их дверям. И всякий раз жители этого городка ожесточённо перебивали друг у друга цену, так что стоило появиться этому Торговцу, как на улицах разворачивались форменные торги, и когда дело доходило до самого последнего яйца в его корзине, то его цена уже превышала стоимость двух, а иногда и трёх верблюдов. И каждую неделю яйца всё дорожали. Но люди продолжали пить свою коку с соком и не переставали удивляться, куда это уходят их деньги.

 И настал день, когда они собрались вместе да пораскинули мозгами. И они поняли, какие же они ослы.

 И на следующий день, когда пришёл тот Торговец, к нему вышел один-единственный человек. И он сказал: „Эй, ты, крючконосый и пучеглазый, ты, длиннобородый, сколько хочешь за эту корзину яиц?“

 И Торговец ответил ему: „Я бы, пожалуй, продал тебе эту корзину яиц по десять тысяч пиастров за дюжину“.

 Человек усмехнулся и сказал: „Я предлагаю тебе десять пиастров и ни одним пиастром больше, ты, потомок заслуженного дедушки! “

 А Торговец погладил бороду и сказал: „Гм! Я подожду, пока не подойдут твои товарищи“. И он принялся ждать. И тот Человек ждал вместе с ним. И они ждали вместе».

 — На этом рукопись обрывается, — сообщил Майн Герр, сворачивая свой листок. — Но и этого было достаточно, чтобы у нас открылись глаза. Мы поняли, какими мы были простаками, перекупая наших школяров, точно те невежественные дикари, что перекупали друг у дружки яйца; и эта гибельная практика была оставлена. Если бы вместе с ней можно было оставить и все прочие гибельные привычки, заимствованные у вас, вместо того чтобы доводить их до логического абсурда! Но такого не произошло. И вот что погубило мою страну и лишило меня дома: повсеместное внедрение — а под конец даже в Армии — вашей теории Политической Дихотомии.

 — Не затруднит ли вас, если я спрошу, что вы называете «Теорией Политической Дихотомии»?

 — Нисколько не затруднит! — со всей любезностью ответил Майн Герр. — До чего приятно объяснять, когда имеешь перед собой столь благодарного слушателя! А началось всё с того, что один из наших самых выдающихся государственных деятелей, пробывший некоторое время в Англии, принёс нам известие о том, как там обстоят дела с управлением государством. Якобы существовала политическая необходимость (так он уверял нас, а мы верили, хоть и помыслить не могли о таком до той минуты) иметь по две политических партии в каждом деле и по каждому вопросу. В Политике эти две Партии, которые вы сочли необходимостью завести, назывались, как он нам сказал, «Виги» и «Тори».