Силы и престолы. Новая история Средних веков

Но на этом история Уиклифа еще не заканчивается, поскольку он оставил свой след не только в большом мире, но и в академической культуре английских университетов. В 1409 г. в качестве прямого ответа на распространение учения Уиклифа и лоллардизма английский архиепископ Кентерберийский (и выпускник Оксфорда) Томас Арундел издал тринадцать «конституций» – церковных постановлений, касающихся непосредственно Оксфордского университета. Они строго ограничивали свободу слова и научной деятельности, запрещали произносить не получившие предварительного одобрения проповеди и переводить Святое Писание на английский язык, предписывали руководству университета проводить ежемесячные проверки, чтобы убедиться, что в его стенах никто не высказывает предосудительных мнений, и запрещали преподавателям сообщать студентам какие-либо сведения, идущие вразрез с официальным учением церкви. За нарушение этих тягостных запретов наказывали отстранением от должности, тюремным заключением и публичной поркой. «Конституции» получили одобрение короля, что придало им силу полноценного закона, и крайне пагубно сказались на репутации и положении Оксфорда как ведущего западного университета. В краткосрочной перспективе огромную выгоду из ситуации извлек для себя Кембриджский университет, до сих пор занимавший в академической жизни Англии второстепенное место: пока в Оксфорде свирепствовала цензура и преследовали еретиков, мыслители, предпочитавшие более свободную и спокойную обстановку, перебирались в Кембридж[778]. Однако в долгосрочной перспективе это означало, что отныне интеллектуальная жизнь в западных университетах протекала в заданном русле, сформированном двумя противоречивыми установками. С одной стороны, университеты должны были стать местом, где одаренные и пытливые представители общества могли учиться, исследовать и бросать вызов миру, каким они его видели. С другой стороны, университеты испытывали двойное давление изнутри и снаружи и должны были служить оплотом установленного политического порядка и благопристойности. Взглянув сегодня на западные университеты, мы можем заметить, что ситуация, в сущности, мало изменилась.

12 Зодчие

Там он увидел большой город, а в нем великую крепость с множеством высоких башен разного цвета.

Мабиногион

В сентябре 1283 г. английский парламент, созванный в городе Шрусбери на границе Англии и Уэльса, приговорил к смерти Давида-ап-Гриффида, принца Уэльского. Его ждала жестокая и необычная смерть. Сам Давид считал себя борцом за свободу: он защищал право коренных валлийцев жить так, как они хотят, по собственным законам и обычаям, не подчиняясь власти ненавистных восточных соседей. Англичане думали иначе. Много лет норманнские короли и Плантагенеты тратили время и деньги, проливая кровь в попытках завоевать Уэльс, но упорное сопротивление, во главе которого стояли такие люди, как Давид, постепенно истощило их терпение. В письмах, вызывавших английских вельмож на заседание парламента в Шрусбери, говорилось: «Язык человеческий не в силах перечислить все злодеяния, совершенные валлийцами на нашей памяти», а Давида называли «последним выжившим из рода предателей»[779]. Теперь пришло время покончить с ним в назидание всем остальным.

Парламенту не потребовалось много времени, чтобы решить судьбу Давида. Поскольку он замышлял убить короля Эдуарда I, его признали виновным в государственной измене. Он первым в истории Британии был приговорен к повешению, потрошению и четвертованию. Это была ужасная смерть, в чем Давиду пришлось убедиться на собственном опыте. Его вывели из тюремной камеры в замке Руддлан в Северном Уэльсе и протащили за лошадью к эшафоту в Шрусбери. Там его повесили за шею и ненадолго оставили биться в воздухе. Потом веревку обрезали, и горожанин по имени Джеффри вспорол ему живот мясницким ножом. Только после этого Давида избавили от мучений: его обезглавили и разрубили на четыре части, а затем отправили эти части в разные английские города в ознаменование постигшей его судьбы. Куда именно они уехали, летописцы не сообщают. А его голова отправилась на юг. Ее насадили на пику в лондонском Тауэре – мрачной крепости, возвышающейся над столицей Англии[780].