Силы сопротивления

— Здесь что-то разбили? — спросил Бурдюков, высоко поднимая ногу и выбирая место для следующего шага.

В полутьме коридора едва можно было разобрать, где смутно белеют осколки.

— Это для безопасности, — непонятно объяснил доктор.

Метров пять они шли очень аккуратно.

— Я здесь устроил что-то вроде лагеря, — сказал Максим Андреевич. — За поворотом сейчас будет растяжка.

— Что?

Бурдюков осознал смысл слова, когда нога его наткнулась на натянутую поперек коридора проволоку, а в стороне, за стеной, сигналя, громко забрякали друг о дружку привязанные железки.

— Простите.

Максим Андреевич махнул рукой.

— Ничего. Зато кое-что проверим.

Он шагнул к двери, спрятавшейся в нише. В руке у него появился вполне обычный ключ. Он провернул его в замке.

— Тихонько, — сказал доктор еле слышно и приложил палец к губам.

Первая комнатка была пуста, ободрана до штукатурки и представляла из себя тамбур, примыкающий к большему помещению. Несколько шагов — и тонкие двустворчатые двери чуть слышно скрипнули, впуская Максима Андреевича и Бурдюкова в светлый зал, простроченный солнцем через узкие оконца.

Играла, искрилась пыль. Пахло кофе. Вытертая ковровая дорожка бежала в дальний конец. У стены напротив окон стояли четыре койки, две заправленные, две с перекрученными одеялами, еще две койки углом располагались дальше, белели тумбочки, на столе, составленном из столиков поменьше, все было приготовлено к завтраку — на четырех тарелках розовела какая-то смесь, из полных чашек тянулся вверх парок. Никого из собравшихся завтракать, правда, видно не было.

Максим Андреевич огляделся, кивнул Бурдюкову и пошел вперед, нарочито громко вбивая в пол каблуки.

— Эй! — крикнул он, подойдя к столу. — Хватит прятаться!

Ему никто не ответил.

— В целом, вы молодцы, — сказал, обращаясь в пустоту, доктор. — Но все же оставлять такие явные следы присутствия нельзя.

Он постучал по столу пальцем, вызвав дребезжание ложки в ближней чашке.

— И что?

В конце зала открылась дверь, и в проеме возник низкий худой человечек в растянутом зеленом свитере и в спортивных штанах. Голос у него был тонкий и скрипучий.

— Не выливать же кофе? С таким трудом нашли.

— А то, что вы поневоле своим столом выдали как число скрывающихся здесь людей, — назидательно произнес Максим Андреевич, — так и то, что далеко убежать отсюда вы не могли, вам не пришло в голову?

— А мы знали, что это вы.

Человечек, улыбаясь, направился через зал к доктору. За ним в дверь проскользнули высокий тощий блондин и угрюмый бородатый здоровяк.

— А где Перышкин? — спросил Максим Андреевич.

— Здесь.

Из-под одной из кроватей шустро выбрался паренек в трусах и майке.

Обитатели зала столпились вокруг доктора. Бурдюков не спешил к ним приближаться. Незнакомые люди. Неизвестно, что у них на уме.

— Здрасьте, Максим Андреевич!

Перышкин, поднявшись, подал доктору ладонь.

— Здравствуй, Саня.

— Как там? — парень шмыгнул носом. — Нас ищут?

— Нет, — ответил Максим Андреевич. — Никто давно не ведет учета.

— Люди-тени, — хмыкнул тощий блондин.

— Вы принесли нам что-нибудь? — спросил человек в зеленом свитере, бросив на Бурдюкова недовольный взгляд.

— Я достал две банки консервированной свинины, но принесу их только завтра.

— Жаль. Эта паста — жуткая дрянь.

Доктор вздохнул.

— Что поделать. В распределителе только этой дрянью и можно разжиться, не вызывая подозрений.

— Понятно.

Человек в свитере, утратив интерес к разговору, отошел к столу. Вместе с ним засеменил, опустился на стул бородач. Они застучали вилками, неторопливо доедая свои порции.

— Анатолий, ну что вы! — чуть ли не обиделся Максим Андреевич. — Вы же ели пасту и похуже, здешняя — более питательная.

— Я ел не пасту, — мрачно ответил Анатолий, оттянув ворот свитера, — я ел паштеты и макароны, и рыбу, и винегрет, и курицу ел жареную, мы готовили изумительную курицу, корочка золотистая, мясо нежное…

— Вам это только казалось.

— А мне думается, что я ее ел!

Анатолий склонился к тарелке. Его нервное лицо приобрело выражение озлобленной решимости. Впрочем, ничего больше он не сказал.

— Ладно, — после некоторой заминки потянул к себе Бурдюкова доктор, — я привел к вам нового жильца!

— Ага! Саня! — улыбаясь, подал ладонь Перышкин.

Бурдюков пожал.

— Сергей.

— Я — тоже Сергей, — сказал тощий блондин.

— Это — Анатолий, это — Василий, — показал на сидящих Максим Андреевич. — В общем, устраивайтесь…

Бурдюков хотел кивнуть, но в глазах его вдруг потемнело, Максим Андреевич, отдаляясь, превратился в белое пятно, а в спину ударило что-то мягкое.

— Что с ним? — словно сквозь вату услышал он.

— Кажется, обморок.

— Он больной?

— Это голодный обморок. Дайте воды! — требовательно прозвучал голос Максима Андреевича.

— Кофе?

— Давайте!

Бурдюков почувствовал, как горькая жижа проникает в рот, и окончательно потерял сознание.

4-е октября

Очнулся он от неудобства в левой руке. Что-то стесняло ее движения в локте.

Приподняв голову, Бурдюков обнаружил, что находится все в том же зале на кровати в дальнем конце.

Руку обжимала странная манжета с поперечной металлической пластиной. На пластинке помигивал желтоватый светодиод.

Было светло.