Симбиот

Но на этот раз Гитлер не успокоился, а пообещал помочь материально, если потомки римлян будут пай-мальчиками и выполнят все его скромные просьбы. И не только материально. Он предлагал своих солдат! По его словам, в течение максимум двух месяцев, можно было без особенного напряжения сил перебросить в Италию две танковых, моторизованную, егерскую и воздушно-десантную дивизии. Все эти игрушки, он готов абсолютно бесплатно отдать во временное пользование властителю Рима, всего лишь за то, что тот соизволит, наконец, оторвать от стула драгоценное гузло, и исполнит свою часть спектакля. Впрочем, Муссолини практически сразу отказался от таких щедрых посулов, верно рассудив, что раз пустив медведя в малинник, потом не выгонишь его никакими силами пока он не сожрет все спелые плоды, попутно поломав сами растения. В его голове еще не испарились иллюзии по поводу боеспособности итальянской армии и флота, по итогам Второй мировой войны доказавшим свое полное неумение, а самое главное, нежелание что-либо делать. Ну не успели еще греки и англичане наподдать волшебный пендель новоиспеченным римским легионерам! Однако, Муссолини совершенно точно осознал, что авантюра, в которую он втравил свою страну, может выйти боком даже в случае победы. Если быстро не добиться хоть каких-то успехов на фронтах, Гитлер сумеет продавить свои решения, не прячась за маской идейного товарища и старого друга. Вступив в мировую войну, он впряг свою дохлую клячу в одну упряжку с ломовой лошадью германской военной машины, и если не будет тянуть, как положено, получит кнутом по хребту, без всякой жалости.

Несмотря на вдохновенные клятвы дуче, Гитлер покидал Рим со стойким ощущением, что наличие Италии в качестве союзника скорее приносит гораздо больше вреда, чем пользы. В этом его убедили лица итальянских генералов, на которых большими буквами было написано нежелание брать на себя хоть какие-то обязательства. Уже сидя в самолете, фюрер дал себе твердое обещание, что если ситуация в корне не изменится, он вернется сюда через месяц и заставит их сделать как нужно, пусть даже для этого потребуется применить силу оружия.

Разочаровал Гитлера не только итальянский лидер. Сразу после Рима фюрер направил свою поступь в Мадрид, намереваясь любыми способами уговорить Франко объявить войну Великобритании. Проклятый Гибралтар не давал ему ни минуты покоя — мелкий чирей на огромной Европейской заднице доставлял массу неудобств. Срыть до основания эту жалкую скалу для вермахта не представляло ни малейшей трудности, вся беда была в том, что не было никакой возможности добраться до нее по суше, а небольшой немецкий флот не позволял решить проблему со стороны моря. Собственно говоря, эта была его единственная просьба к испанцам, пусть даже в дальнейшем они вообще ничего делать не будут, этого скромного вклада будет вполне достаточно. Гитлер совершенно точно понимал, что у Франко не было ни малейшего шанса удержаться у власти, если бы не своевременная помощь Германии и Италии, поэтому чувствовал себя вправе просить и даже требовать от него активного содействия.

Но испанцы воевать не хотели. Тяжелейшая гражданская война остудила многие горячие головы, серьезно сократив их количество. Народ устал от кровопролития, и даже абсолютному властителю, буде такой найдется, было бы очень сложно заставить их воевать. Экономика страны стояла на коленях, разрушенная практически до основания. Тысячи людей, еще недавно носивших форму, державших в руках оружие и почувствовавших вкус крови, возвратились домой… к разбитому корыту. Далеко не все из них решили вернуться к мирному труду, и страну захлестнула волна преступности и насилия. Новая элита еще не успела насытиться властью и богатством, разворовывая до основания скудные государственные средства, и ежедневно устраивая разборки друг с другом. Чувство благодарности к немецким друзьям, конечно же, никуда не делось, но…

Однако, Франко не стал сразу отказывать Гитлеру. Он поставил лишь два условия: по результатам войны Испания должна получить Французское Марокко, и Германия должна взять на себя обязательства по снабжению его страны продовольствием. Формальное согласие для фюрера означало стопроцентное «НЕТ», поскольку ни то, ни другое он был не в состоянии сделать. Наоборот, это смотрелось изощренным издевательством. Даже если бы Гитлер решился на конфликт с властями Виши по поводу Марокко, взять продовольствие ему было просто негде. Хотя… Верные люди говорили, что русское быдло стало питаться излишне сытно. Возможно, новый усатый русский царь с внешностью азиатского варвара согласится продать хлеб своего народа в обмен на бусы? Ну хорошо, пусть не на бусы, а, допустим, на станки? Или какие-нибудь красивые обещания? Гитлер очень любил давать обещания, ведь он хозяин своему слову — захотел, дал, захотел, забрал обратно! Над этим стоило подумать.