Симбиоз

Я невольно позавидовала ее прямоте и сжалась еще сильнее, ожидая вердикта старших. Себастьян смерил Гвинет презрительным взглядом, в котором так и читались его обычные интонации, мол, вот же молодняк бестолковый пошел. Люк и вовсе проигнорировал, покидая кухню с телефоном в руках. Бенедикт задумчиво прошелся рукой по волосам, но тоже промолчал, и мне вдруг стало предельно ясно, почему Гвинет чувствует себя такой несчастной в его группе. Ее словно никто не воспринимал всерьез. Один лишь Дакота соизволил ответить, однако слова его прозвучали грубо, как и всегда, когда он обращался к ней.

- Если бы ты хоть раз сражалась по-настоящему, поняла бы.

- Она не то имела в виду… - попыталась вклеиться я, но Гвинет не позволила мне вступиться за нее.

- Раз тебе так страшно, тащи свою задницу в Испанию к богатеньким родителям, – ядовито произнесла она, глядя на Дакоту исподлобья.

- Ты вообще слушала нас? При чем здесь страх? Это нормально – хотеть увидеть близких перед сложным делом. Их поддержка и забота вдохновляют, хотя ты, наверное, и слов-то таких не знаешь.

- Идите-ка вы оба отсюда, воздухом подышите, - сухо гаркнул Себастьян. – Только себя накручиваете, да других раздражаете. Где тут виски? Дакота, достань. Да-да, достань и проваливай, освежись! Я лично собираюсь выпить.

- Присоединяюсь, - со вздохом сказал Франциско.

Гвинет побрела к двери, часто оглядываясь, из-за чего ее красные волосы то и дело веером разлетались по помещению. Я поняла, что она ждет Дакоту, и даже удивилась: неужели ей так хочется продолжить ссору? Сам же Дакота послушно выставил на стол стаканы и пузатую бутыль, быстро осмотрелся, по-хозяйски размышляя, не потребуется ли гостям что-либо еще, и только тогда двинулся за ней. Стоило им обоим очутиться на улице, в доме сделалось оглушительно тихо. Я могла слышать дыхание Бенедикта, размеренное, но немного свистящее, и приглушенные всплески разливающегося алкоголя. Они звучали особенно мрачно, били по моей беспокойной голове, и тогда мне тоже захотелось выйти, однако в следующую секунду в кухню вернулся Люк, чтобы обрадовать всех неожиданной новостью.

- Я дозвонился до Дженнифер. Они с Кайлом будут здесь через полчаса.

- Наши союзники с первой войны, - пояснил Бенедикт, заметив мой озадаченный взгляд, затем повернулся к Франциско. – Ты тоже их не застал. После поражения Питера десять лет назад они покинули нас, чтобы жить обычной жизнью.

- Очень кстати, - одобрил Себастьян. – Сара тоже приедет?

- Да. Она хотела взять билет на самолет, но все аэропорты в ее штате закрыты. Будет добираться на машине. Не знаю, успеет ли…

Люк упал на стул и залпом осушил стакан, который к нему заботливо пододвинули. На смену молчанию пришли какие-то старые и неизвестные мне истории, которые принялся вспоминать Бенедикт, стремясь разбавить воцарившуюся атмосферу уныния, и я вновь почувствовала себя неуютно, словно вклеилась в компанию давних друзей, приходясь им совершенно посторонним человеком. Аббадон размеренно покачивался под потолком вниз головой – ни у кого из здесь присутствующих демонов больше не было подобной привычки. Стоило мне встать, он взмахнул крыльями, и мы вместе вышли в коридор.

- Абби, а я и впрямь могу одолжить у тебя способность вытягивать из людей души?

- Можешь, но вряд ли тебе это удастся.

- Почему?

- Отнятие души у живого существа – омерзительный, сложный и жестокий поступок. Он страшнее убийства, страшнее любых злодеяний, за которые у вас принято судить.

- Но вы же сами…

- Мы, - сверкнул глазами Аббадон. – Забираем душу, когда она уже готовится отделиться от тела. Когда человек погибает. Истинная смерть – это не просто остановка сердца или прекращение дыхания, и только демон способен почувствовать, когда она настигает его симбионта. С ее приходом связь их обрывается, и душу становится можно безболезненно извлечь, однако, если замешкаться хоть на секунду, она ускользнет в другой мир. Таким образом, тебе или любому другому человеку, неспособному поймать этот ключевой момент, придется поглощать души еще живых людей, чтобы не упустить их. В Инкхигхаиме подобный способ считается неприемлемым.

- Значит, Питер?.. – задумавшись, я споткнулась на пороге, непривычно высоком и выкрашенном в цвет пола, отчего его сложно было разглядеть. – Ой. И что случается с живым человеком, когда у него забирают душу?

- Его продолжение бесследно исчезает. Он умирает, но не только.

- А если потом его душу отпускают?

- Сомневаюсь, что отнятую у живого существа душу можно отпустить. Акты насилия чаще всего необратимы.

Ноги сами вынесли меня на улицу, где я сразу заметила Дакоту и Гвинет, основавшихся в дальнем углу террасы. Они не спорили, хотя и смотрели насуплено в разные стороны, делая вид, что им отвратительно общество друг друга. Именно делая вид, ведь, если бы это была правда, зачем бы им потребовалось стоять практически вплотную? Я невольно прислушалась – они говорили, но слишком тихо, чтобы мне удалось распознать, о чем.