Симфония убийства

Вот наконец-то на крыльце черного входа, то есть из входа во дворик, появилась свита чиновников, разных значительных людей во главе с директором и худруком. Помидорка на каблуках боком спускалась по лестнице крыльца, несколько мужчин протянули ей свои руки, но директриса держалась обеими руками за перила — помощь нужна была только на нижней ступеньке. Но к этому времени мужчины сообразили, что в них не нуждаются, давно спустились и ждали всех остальных из свиты, тех, кто не решился войти во двор театра раньше помидорки.

Среди этих последних шел и Виктор. Лиза была рядом с ним и держала статуэтку дирижера. Несколько десятков пар глаз не могли не остановиться на Лизе. Она выигрывала у всех. Легкое черное платье, напоминающее не очень длинную майку, белые полукеды с разными шнурками, толстый браслет из серебра с вкрапленными крупными рубинами. Мнения разделились мгновенно. Мужские глаза смотрели эстетически и потребительски-завистливо. Женские — однозначно… Минут через пятнадцать однозначность, конечно, рассосалась, но пока — однозначно. Виктор никак не обратил внимания на этот факт интриги дворика. Помидорка подошла к Виктору и, выставив большой палец вверх, подмигнула.

Худрук говорил тост — его одышка не давала растечься на полчаса, — коротко он поздравил всех, пообещал новых ролей и новых вокалистов в труппе, тут все два лирических тенора зааплодировали. Они задыхались от своего репертуара — в каждом спектакле без выходных и без передыха. Худрук закивал в знак согласия и поднял вверх бокал с водой. На людях он не пил никогда — в кабинете же мог освоить бутылку коньяка за несколько часов.

Зашуршали у столов — некоторые наливали себе алкоголь и не отходили, чтобы, как только схлынет первый ажиотаж, можно было спокойно поесть. Если отойти — вернуться будет невозможно, все будет занято голодными конкурентами, и придется протискивать тарелку и просить бросить в нее пару огурчиков.

Директриса постучала вилкой по бокалу:

— Тихо! Ти-хо! Наши гости, если можно так выразиться, наши начальники просят слова!

Рыбак-художник-чиновник сказал очень просто, и это всем понравилось:

— Коллеги! Все считают нас праздной частью населения, а мы так не считаем! Ура!

Тут уж просто нельзя не закричать в поддержку этого совершенного тоста. Потянулись за тарелками основательно, накладывали все, что было на расстоянии вытянутой руки. Ели недолго — пошли тосты второго порядка — главбух театра обязательно должна сказать в лицо всем, как она всех любит. В этот же тост вошло и пожелание здоровья худруку, директору и всем-всем-всем.

Уф! Успокоились, и начался всеми любимый тихо-громкий выпивон. Пошла гитара, пошел вокал, пошел хор… Одни пели, другие ели — это и есть театр вечером на закрытии сезона во дворике. Ни отнять, ни прибавить. Утром на работу только администрации — все остальные могут гулять вечность. Вместе с отгулами получалось полтора месяца…

Все разбрелись по кучкам. Заместитель начальника департамента болтал с директрисой, худрук ушел. Хор кучковался у стола и пел, закусывая тосты. Лиза нашла себе пару: она сидела в углу дворика с Венгеровой — самой молодой и талантливой солисткой театра. Молодость и общие интересы наперебой рассказывали друг другу какие-то подробности о жизни, Лиза смеялась и прижимала к себе дирижера-статуэтку.

Во дворике когда-то была летняя сцена, на ней выступали по вечерам поэты, музыканты, барды. Лет пятнадцать назад это место можно было назвать даже культовым. Каждую субботу юные дарования пугали окрестности своим талантом, неугомонностью и жизнерадостностью. Времена закончились сами по себе — время бардов и энтузиастов ушло. А сцена осталась, во всяком случае, небольшой подиум под навесом доказывал — все можно вернуть. На подиуме сидел Силов — рядом с ним была бутылка коньяка и какая-то закуска, которую набрала Лиза и принесла Виктору. Скучно ему не было, но особой радости сидеть тут, во дворике, он не находил. Но ради Лизы, перед которой чувствовал вину, он сидел и пил почти в одиночку. Лиза была благодарна. Изредка подходили подвыпившие артисты, музыканты — опершись на плечо дирижера и опустив голову, они пытались что-то сказать, что-то важное, но как-то не получалось, и поэтому «Давай выпьем» звучало обоснованно и прекрасно заменяло все, что собеседник хотел высказать.

Были еще какие-то люди — Силов их не знал. Предприниматели, скорее всего. Они тешили свое самолюбие тем, что были на вечеринке богемы. Один из них даже подошел к Виктору, и они выпили.

— Сергей, — представился предприниматель и протянул руку.

— Виктор Силов…

— Сергей Игнатьев, Сергей Иванович Игнатьев, — немножко официально перепредставился мужчина. Ему показалось, что Силова панибратские знакомства раздражали. — Я человек не театральный, сужу только как зритель — мне очень понравился сегодня ваш спектакль.

— Концерт, — поправил Виктор.