Симон Визенталь. Жизнь и легенды

В большинстве домов не имелось ни водопровода, ни канализации, ни электричества; теснота была невыносимой. Целая семья могла проживать в одной комнате, а некоторым приходилось ютиться на складах, в подвалах и на чердаках. Визенталь рассказывал, что его с женой и матерью поселили в комнату в квартале № 1, где, кроме них, проживало еще несколько человек. Во многих местах вместо кроватей ставили многоэтажные нары, а некоторым людям приходилось спать по очереди в одних и тех же кроватях. Ели почти один хлеб, напоминавший клейкую массу, а вместо кофе пили воду, отваривая в ней свеклу или подслащивая сахарином. Многие обитатели гетто умерли от тифа, туберкулеза и других болезней. Особенно тяжелой оказалась первая зима: гетто было засыпано снегом, а отопление во многих домах отсутствовало.

Только сейчас евреи Львова по-настоящему поняли, какими ужасными экономическими последствиями обернулась для них советская власть: те, у кого еще оставались хоть какие-то деньги, даже в гетто жили лучше других.

Большая часть скудного продовольствия, которое оккупанты выделяли обитателям гетто, уходила на черный рынок, а власть в гетто захватили спекулянты и бандиты. Большинство из них работало в созданном немцами юденрате (еврейском совете).

Тема эта весьма неприятная. Немцы навязали гетто подобие самоуправления: юденрат должен был заниматься вопросами административного характера, решением жилищных проблем, продовольственным снабжением, оказанием медицинских услуг и т. д. – однако при нем имелась также полиция, и сотни полицаев-евреев принимали участие в массовых арестах, проводившихся немцами раз в несколько недель. По оценкам историков, на определенном этапе в различных отделах львовского юденрата работали не менее четырех тысяч евреев, то есть около пяти процентов от всего еврейского населения.

Из-за регулярных арестов население гетто неуклонно уменьшалось. Первыми начали забирать стариков и неимущих: их отводили в близлежащие леса и расстреливали, а с марта 1942 года людей стали тысячами отправлять в газовые камеры лагеря смерти Белжец, расположенного примерно в двухстах километрах к северу от Львова. В гетто говорили: «Работа или смерть».

В своих показаниях на суде над львовскими военными преступниками Визенталь рассказал, как немцы использовали в качестве предлога для массовых убийств бюрократическое крючкотворство. Например, они внезапно, безо всякой причины, объявляли, что такие-то и такие-то документы утрачивают свою силу, если в них не проставлена дополнительная печать в таком-то и таком-то отделе, а поскольку у сотен, а то и тысяч людей такой печати не было, полиция их на следующий день арестовывала – как проживающих в гетто незаконно – и отправляла на смерть. Часто их увозили на трамваях, и львовчане эти битком набитые трамваи видели. Визенталь показал, что видел их тоже.

Получение необходимых документов часто зависело от личных связей, а также от возможности подкупить всякого рода посредников, спекулянтов, а то и самих немецких чиновников.

Шансы выжить были выше, когда администрация гетто нуждалась в рабочей силе – например, если нужно было очистить улицы от снега, – но многое зависело и от простой удачи. Как-то раз полицаи-евреи пришли за матерью Визенталя, но ему с женой удалось убедить их оставить ее в покое и забрать вместо нее их самих. Полицаи согласились на это потому, что вместо одного арестованного получили двух; Визенталь же и его жена, в свою очередь, надеялись, что их отпустят, так как у них имелись разрешения на работу. И действительно, им позволили вернуться домой. Тем не менее, когда однажды, летом 1942 года, они вернулись с работы, то обнаружили, что мать Визенталя исчезла; соседи сказали, что ее забрали два украинца. Визенталь полагал, что мать убили в Белжеце или что она умерла еще по дороге туда.

Аделла Сигаль-Мельхман, которая – уже после исчезновения матери Визенталя – жила в гетто вместе с Симоном и Цилей, вспоминала, как их семьи ютились в одной комнате, и говорила, что главной темой их разговоров было «как выбраться из гетто». Они постоянно перебирали имена знакомых поляков и гадали, кто из них мог бы помочь. Какое-то время им удавалось покупать хлеб, продавая остатки своих драгоценностей. Визенталь очень похудел и выглядел, как скелет.